Алекс Норк: Четыре с половиной

В попытке все же что-то сказать на молодом лице задергались губы...

Но прозвучал другой голос:

— Я ничего не обещала. И Алексея, господин сыщик, оставьте в покое. Я сделала все одна.

Человек повернул к ней голову.

— Благородно, сударыня. Благородно, но не сходится с фактами.

Она проговорила вдруг устало и совсем безразлично:

— У вас ошибка в вычислениях.

— Объясните.

Но врезался Алексей:

— Не в этом дело, Елена, не в этом! Расскажите всё, ну всё расскажите!

Показалось сначала — женщина не услышала, и не скажет ни слова.

Нет, глаза изменились, ушло не видевшее ничего выраженье.

— Хорошо. — Она подумала, и голос прозвучал уже энергично: — Хорошо. И если всё... то начну с понятного и простого — замуж я выходила вовсе не по любви. Когда Аркадий начал мной интересоваться, мне, в одной общей компании, быстренько разъяснили, кто его дядя. Да и сам Аркадий скоро стал в разговорах им козырять.

Ее взгляд скользнул по гостю, внимательный и недобрый.

— Вы знаете, что такое диплом филолога, если нет связей, блата какого-нибудь?.. Вам везде будут предлагать самый мизер, и в бюро переводов даже заказ отдадут своему, хоть и менее профессиональному человеку. Вы не жили изгоем.

— Жил.

— Пусть так, тем более знаете. Да, я вышла замуж, если угодно, с дальними планами. И Аркадий прекрасно чувствовал, что меня покупает. Своей тачкой, квартирой, доходной фирмочкой. И дядей. Только полный дурак не заметил бы его ко мне интерес при первом уже знакомстве. Аркадий, так сказать, не заметил.

Она потянула из сумочки сигаретную пачку, но раздумала и толкнула ее назад.

— Не заметил, разумеется, и того, что было потом.

Беспокойство на лице Алексея показало — он ждет чего-то другого, женщина поняла и кивнула слегка.

— Я не строила иллюзий насчет качеств своего мужа, оказалось — почти ни о чем не догадывалась. После выигрыша в жеребьевке вылезла просто другая личность. Он мне все рассказал, когда еще не был пьян, — кто я такая, прежде всего, и что я теперь пойду дальше, чем написано на заборах. И объяснил, как он сделает так, что я не получу ни гроша, потому что убегу с территории, а потом не буду требовать деньги по разводу. Очень просто. Всякий банк ему даст сейчас очень большой кредит. Денег хватит, чтобы нанять любую братву, которую он пригласит сюда в гости, и никто не помешает им, как он выразился, сделать из меня на много часов подстилку. И он не станет сам подавать на развод, но сделает мою жизнь адом, вплоть до «ломика по голове». Я пыталась объяснить ему, что мы все-таки люди, что я прошу лишь полмиллиона, потом — всего сто пятьдесят тысяч, чтобы уехать, купить квартиру, а слышала в ответ мат и «ползи отсюда».

Речь приостановилась, ее дыхание стало глубже и чаще — память, наверно, включила эмоции — те, что были перед убийством.

— Я нашла в хозблоке два удлинителя, толстые резиновые перчатки и убила его оголенным проводом прямо в постели. Вы правы, под утро, а точней — прямо утром. Потом вызвала Алексея. Никаких денег я не предлагала, господин сыщик! Просто рассказала как было.

— И улики ты ездил выбросить в какой-нибудь водоем.

— Алексей, не поддавайтесь ни на что! Слышите?! Вы только дали по моей просьбе вчера вечером бритву для мужа.

На стол из сумочки вдруг полетела пачка сигарет, ключи от номера, еще что-то, ее рука ушла вглубь...

Он узнал браунинг в доли секунды, еще не вынутый до конца — браунинг его покойного друга.

Большой палец сдвинул предохранитель.

Алексей попробовал встать.

— Лена, не делайте этого! Что вы молчите, Сергей Петрович?!

Ствол быстро двинулся вверх к голове.

— Что вы молчите!!..

Такси поехало прочь — продолжать добывать себе заработки, но в голове оставались еще гитарные звуки и отвечавший им трепетом всех инструментов оркестр. Но иногда он сам, как приведенный на гору человек, видел вдруг огромный простор и все случившееся на нем, прожитое с гневом, тоской или радостью, и тогда инструменты складывались в объединяющий гимн, говоривший, что это было и всегда будет вместе.

Алексей с Макаром проворно идут к нему, и белобрысая голова, смущенно от неуместности в траурный день, но все равно улыбается.

— Здравствуйте, братцы, здравствуйте. Вот, думал, меня вы с хозяином когда-то в последний проводите путь... а вышло иначе.

— Сердце, Сергей Петрович, Макар, возьми чемодан, а лечиться всерьез не хотел.

— Знаю. Говорил: мне судьба не велит.