Антон Чиж - Смерть мужьям!

Портье не ожидал, что молодой человек вернется так скоро, и в таком спокойном расположении духа. Только на шее красное пятно, как от нервов. А когда ему показали зеленую книжечку чиновника полиции, Бирюлькин даже растерялся. От него потребовали сообщить: кто приходил в номер к госпоже Ухтомской. Бирюкин поклялся, что гостей у барышни сегодня не было, да и вообще к ней никто не приходит, «кроме вас». Тогда чиновник полиции потребовал предъявить журнал записи гостей. Но сколько Бирюкин ни искал лист, в котором расписалась госпожа Ухтомская месяца три назад, так найти и не смог. И что совсем странно: никак не мог вспомнить ее фамилию. Просто наваждение какое-то: здороваться с дамой каждый день, и не знать имени. Может, не говорила?

Что мог Родион? Только строжайше потребовал, что в случае возврата памяти немедленно сообщили в 4-й участок Казанской части.

Обильные груди, из которых столица империи вволю лакала молоко, раскинулись в ближних пригородах по маленьким хуторкам. Держали их финские крестьяне, а потому молоко было жирное, без долива. Нынче сытые коровы доились хорошо, но Марта Ярви не любила лето. В это время года молока хоть залейся, а продавать его некому. Постоянные покупатели уезжали на дачу, бизнес чах. Вот и сегодня, добравшись с тележкой, уставленной бидонами, от Охты до самого центра, Марта продала всего ничего. А потому решила наведаться в заветную квартирку. Еще в мае хозяйка строго приказала, чтоб раньше августа молока не носила – сын отвезен на дачу, а больше оно никому не надо.

Отлив дворнику «дарственную» кружку, чтобы не ворчал, и, уповая на русский авось, финская крестьянка потащила бидон на второй этаж.

Марта уже собралась постучаться к покупателям, как вдруг заметила, что створка не плотно прилегает, а язычок замка торчит наружу. Будучи женщиной воспитанной, а также не умея пользоваться звонком, она легонько приоткрыла дверь, засунула нос и визгливо заголосила:

– Малакка! Слювка! Смютан!

Так и не овладев гласными славянского языка, финка брала голосом, от силы которого распахивались окна на всех этажах. Но зычный призыв остался без ответа. В прихожей было темно и тихо. И пахло чем-то неприятным.

Марта подумала, что хозяева еще спят, у этих городских такие порядки, но волочь полный бидон назад было жалко. Она тронула дверь, чтоб стало пошире, и тут что тихонько стукнуло. Марта глянула под ноги. Обнаружился мужской ботинок, привалившийся к порогу. А рядом – другой...

Дворник Игнат Карпович сдул пышную пену, и уже приготовил рот, чтобы насладиться парным молочком, как с лестницы раздался такой истошный, нечеловеческий визг под грохот бидона по ступенькам, что архангельский мужик выронил кружку, обильно оросив грудь, рубашку, и фартук с номерным жетоном.

Главное счастье чиновника – работа с документами. В ней он находит спасение от навязчивых посетителей. В бумагах видит чиновник смысл и назначение своей деятельности. Приказы, распоряжения и справки. Справки – особенно. Для чиновника справка – что для дамы шляпка. Без нее никуда. В обычное время Ванзаров пренебрегал бумагами, считая их нудным занятием, но сегодня бумаги стали его спасением. Уйдя в них с головой, коллежский секретарь нашел средство прийти в себя, изучая ответы из разных инстанций. Справки оказались удивительно полезными. За словами, написанными чудовищным канцелярским языком, проклюнулось множество любопытным фактов.

Так, например, мадам Гильотон, происходившая из королевского рода Стюартов, рождена была дочерью титулярного советника, служившего по министерству уделов, Тимофея Арнольдовича Кивато, проживавшего на Васильевском острове. Дочь родилась у чиновника двадцать пять лет назад и крещена была Ариною.

Более любопытные сведения обнаружились в ответе из Смольного института. Оказывается, на одном курсе с госпожой Бравинской (в замужестве Делье), госпожой Мезенцевой (в замужестве Грановская) и даже госпожой Николаевой (Хомяковой по мужу), училась Арина Тимофеевна Кивато, более известная, как мадам Гильотон, впоследствии предсказавшая Наполеону III поражение при Седане, как раз, когда еще не родилась. Как чудесно, что институт внимательно следил, за кого выходили его благородные девицы. Не зря же все-таки прививали им хорошие манеры. Кому ни попадя такое сокровище отдавать нельзя. Нашлось несколько и других любопытных фамилий, но сейчас было не до них.

Представив хищный образ огненно-рыжей красавицы, Родион согласился, что «Куничка» ей к лицу. А справка из антропометрического бюро свидетельствовала: госпожа Кивато привлекалась за мошенничество, но была отпущена без суда на поруки с неясной характеристикой «по особым причинам». Какие там «особые», самые тривиальные причины: папаша подсуетился, чтобы дело закрыли. И отправил доченьку с глаз долой в Париж, откуда она вернулась прорицательницей.