Тетя Маша появилась через несколько минут возмущенная. И потянулась за веником и совком.
– Что случилось? – лениво спросила Анфиса.
– Вот старая стерва, опять соли насыпала.
– A-а, –Анфиса зевнула. Ей было лень сейчас расспрашивать тетушку о «старой стерве» и «соли».
Тетя Маша вновь исчезла за дверью.
И только уже ложась спать, Анфиса поинтересовалась:
– Тетя Маша, кто «стерва» и что за «соль»?
– Да тут у нас в соседнем подъезде старичок освободился…
– Это как? – удивленно перебила Анфиса тетушку.
– Ну, вдовцом стал, – уточнила та. – Вот Галька с Клавкой его и не поделили. А Галька баба злобная, сыплет Клавдии под дверь то крупу, то соль. Ну, вроде как порчу ей делает. Та расстраивается, а сердечко у нее больное. Я и побежала поскорее убрать, чтоб она утром не увидела.
– Не поделили бабки деда, – засмеялась Анфиса. Да, с тетей Машей не соскучишься. Когда общалась с ней, погружалась в какой-то другой мир – мир пожилых людей с их заботами, страхами, суевериями… Анфисе он казался забавным и слегка нелепым. Но больше всего Анфису притягивали влюбленные пожилые пары. Ей казалось, что любовь в этом возрасте самое чистое, умудрённое жизненным опытом чувство. И ей очень хотелось самой испытать его, если доживет до седин.
– Смейся, смейся, заворчала тетя Маша,
Вот когда тебе стукнет под семьдесят, дети взрослые, внуки уже выросли, так и подумаешь: а вдруг до девяноста дотянешь, так что ж двадцать лет одной куковать? А старички сейчас–дефицит. На вдовцов у нас в очередь записываются, – она засмеялась.
– А что ж ты?
– А я принца… Ой, нет, теперь уж короля какого-нибудь завалящего подожду…
– Дармоедка, – зло сказала мать. – Жрать в два горла. А работать когда будешь?
– Я работаю, – вызывающе кинула Катька.
– Работаю, – передразнила ее мать. – Непутевая.
– Ты – путевая! – воскликнула Катька.
– А ты не груби.
– Да ладно вам, – сказал сожитель матери, всегда спокойный, улыбающийся и пьяный.
– Сами жрите, бля! – воскликнула Катька, поднимаясь из-за стола.
Кухня была хрущевских времен, тесная, не повернешься. Едва влезли стол и холодильник.
– Нет, ты посмотри на нее. Ты послушай, как ругается.
– Да пускай, бля. Девка молодая, – смачно причмокнул сожитель, разглядывая ладную фигурку Катьки и шаря мутным глазом по ее длинным
ногам, за что заработал такой яростный взгляд матери, что только икнул.
Катька прошла в свою комнату, хлопнув дверью, так что стекла зазвенели.
– Твари, – прошептала она. – Мутанты чернобыльские, – произнесла она любимую фразу Штыря.
Катька плюхнулась на постель. Свет включать не стала. Раздражение нарастало. И нарастало ожидание.
Она встала, подошла к двери, заперлась на защелку.
«Ну и ладно. Черт с ними со всеми. Может, их вообще нет, а они снятся», – вдруг подумала Катька. Такой оборот вполне соответствовал ее настроению. Действительно, никого в мире нет – все ее сны… И ничего нет. Кроме шприца, который лежит в целлофановом пакете под ее койкой. Значит, койка все-таки есть? Есть, ну и фиг с ней…
Мысли путались. А это значило, что пора вколоться.
Катька достала из-под койки шприц. Погладила его. Порция героина подготовлена.
Теперь главное – сразу попасть в вену.
Черт, на что руки похожи. Дорожка, как у застарелых наркошей, – шрамы. Ну и ладно… Мать знает, что она колется. Только считает, что завязала недавно. Она и правда завязала месяц назад. Ровно на неделю. А потом Штырь притащил хороший, розовый героин. Это не какая-то дрянь, которую продают знакомые ей барыги в микрорайоне. Барыга покупает плохой товар, да еще разбодяживает его мелом и известкой. И получается совсем
дрянь, от которой можно в ящик сыграть. А с этого не сыграешь. Тут кайф по высшему разряду.
Плевать, что в доме кутерьма. Плевать, что у нее со Штырем дела – хуже некуда. Бабок нет. А на панель Штырь ходить запретил. Плевать. Главное, вколоться и лежать, прикрыв глаза и уносясь вдаль.
– Балдеж.
Катька вогнала иглу в вену и прикрыла глаза, откинувшись на кровати.
– Балдеж, – вновь прошептала она.
* * *
– Анфиса, – ее трясли за плечо.
– Господи, – она натянула на голову одеяло.
– Просыпайся.
Анфиса с трудом разлепила веки. Просыпаться ей не хотелось. Хотелось спать и спать. Для нее всегда было мучением вставать рано. Поспать бы еще минут пять… Ну десять… Ну пару часов…
Но нет, ее разбудили. Пришлось просыпаться.
Читать дальше