Михаил Болле - Черный риелтор, или Квадратные метры жулья

— Ну-ка, малыш, открой ротик. Время лопать грушу, которую можно скушать.

Аркадий лежал и не шевелился, а щербатый перешел на крик:

— Открывай пасть, паскуда!

Свободной рукой бугай сильно ударил Аркадия в бровь, и из образовавшейся раны обильно потекла кровь. Но рот Аркадия по-прежнему был закрыт. Тогда бугай зажал должнику нос, и тот был вынужден открыть рот для дыхания. Бандит моментально засунул лампочку внутрь, и Аркадий уже не мог выплюнуть ее обратно, так как она заняла полностью все пространство полости рта.

— Ну вот. Видишь, какой ты молодец. Какой послушный мальчик. Сейчас я включу свет, и мы посмотрим на твое горлышко. Болит оно у тебя или нет? Сейчас выясним. А твоя девушка пока что будет вспоминать, куда вы наши денежки запрятали, — мрачно шутил бандит.

— Ради бога! Не делайте этого. Мне действительно нечего сказать. Я вас умоляю! — перешла на крик Маша.

— А это мы сейчас посмотрим, есть что сказать или нечего. Сейчас поглядим, какие вы у нас крутые, — язвил щербатый бугай, нажимая на выключатель.

Раздалось ужасное шипение, запахло паленым мясом. Сидевшая на полу Маша закричала от ужаса:

— Прекратите это, умоляю!

Затем она отвернулась к батарее и закрыла глаза руками. Бугай немедленно подошел к ней и приказал:

— А ну-ка, блядина, открой глазки.

Щербатый явно наслаждался видом Аркадия, который стонал, корчился и выл, не в силах выплюнуть раскаленную стеклянную колбу. Скоро из его рта пошел пар. Воскресенский закрутил головой и затрясся от невыносимой боли. Щербатый бандюган держал Машу за голову и приговаривал:

— Ну, сучка, смотри, как твоему каблу весело! Смотри! А теперь думай башкой — говорить или нет! Куда наши деньги дели? Говори, зараза такая! Где бабки? Где? Говори, потаскуха!

Неожиданно Аркадий ухитрился с такой силой рвануться в сторону, что вместе со столом рухнул на бок. Во время падения изо рта выдернулся патрон. Переноска упала на пол, и лампочка разбилась. Во время падения Аркадий сильно ударился правой рукой и ногой. Воскресенский взвыл от боли, а «шкаф» разозлился, подбежал к Аркадию и принялся бить его ногами куда ни попадя. Маша продолжала плакать и молить о помощи Всевышнего. Наконец, щербатый бугай устал и, плюнув в лицо Аркадия, вышел из комнаты, рявкнув напоследок:

— Лично обоих зарою, крысы помойные.

Наступила тишина, периодически нарушаемая стонами Аркадия.

— Я не хочу умирать, — неожиданно сказала Маша низким голосом.

Аркадий не смог ответить и лишь продолжал стонать.

— Я никогда не думала, что можно так сильно хотеть жить. Почему мы оказались здесь? Что такого я сделала в жизни плохого, чтобы так страдать?

— Познакомилась со мной, — с огромным трудом шевеля обожженным языком, просипел Аркадий.

И тут, впервые за всю историю их знакомства, она посмотрела на него как-то по-новому.

— Это все из-за твоих квартирных афер, да?

Аркадий устало прикрыл глаза.

— Но при чем же здесь я? — продолжала допытываться Маша.

— Не стоило тебе в меня влюбляться… — прошептал Аркадий и начал раскачиваться со столом на месте, повторяя одни и те же движения по нескольку раз. В конце концов ему удалось сделать так, что он перевернулся на пол животом, а стол оказался на спине Аркадия. Он снова застонал от боли, а Маша, испуганно наблюдая за его действиями, спросила:

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь приблизиться к тебе, — сквозь зубы говорил Аркадий. — Попробуй дотянуться до веревки. Попробуй развязать мне руку.

— Ты далеко, я не дотянусь, — тихо ответила она.

— Попробуй.

— Ты думаешь, у меня получится?

— Думать некогда, пробуй!

Маша, вытянувшись в струнку, попыталась дотянуться до Аркадия, и кончики ее пальцев действительно дотронулись до веревки, но не более того. Развязать тугой узел она не могла.

— У меня не получается. Миленький мой, ничего не выходит, — заплакала девушка.

— Не торопись. Сконцентрируйся на узле и попробуй еще раз, — подбодрил Аркадий, и она повторила попытку. Ее рука, прикованная наручниками к батарее, напряглась до режущей боли в запястье.

— Не могу! — задыхаясь от усилий, прошептала она. — Не получается…

В самый напряженный момент дверь отворилась и на пороге возник изрядно пьяный Локоть. Он говорил нечленораздельно и двигался не совсем уверенно.

— О! Чевой-то вы тут делаете? Чевой-то ты так, родименький, перевернулся? — подозрительно поинтересовался он и, не дождавшись ответа, двинулся к Маше. — Эх, милашка, хоть ты и полосонула меня пером по горлу, но я не злопамятный. Так что все равно пойдем, покувыркаемся без трусов, хрен ли тут скучать? Чево ты тут на полу-то сидишь? — Он встал на колени рядом с батареей, кое-как отстегнул наручник, схватил Машу за руку и потащил к выходу.