Мария Брикер - Мятный шоколад

— Ну все, я пошла, Сан Саныч заждался, — устало улыбнулась Зинаида, подхватив пакет с подарками.

— Может, поужинаем вместе? — с надеждой заглядывая тетушке в глаза, спросила Аля. Уж очень ей хотелось оттянуть неприятный момент, когда она останется одна, наедине со своими страхами и проблемами.

— Нет-нет, я пойду, — отказалась Зинаида, обняла племянницу и направилась к двери. Алевтина уныло поплелась следом. Зинаида вышла на улицу, спустилась с крылечка и, махнув Алечке на прощанье рукой, пошла по тропинке к калитке. — Да, чуть не забыла, — неожиданно обернулась тетушка. — Сан Саныч сегодня к дантисту ходил, к сожалению, он уехал в санаторий поправлять здоровье, все временно откладывается, но ненадолго. Его жена сказала, что он вернется через пару дней… Кстати, Аля! Ты что, хочешь, чтобы тебе твой настоящий зуб обратно вставили?

— Почему? — растерялась Алевтина.

— Я, конечно, мало разбираюсь в стоматологии, — не обращая внимания на ее ответ, продолжила тетушка, — но точно знаю: выбитый зуб обратно вставить невозможно. Ты вот что сделай: в салфетку его заверни и в печке сожги, незачем его хранить, — посоветовала тетушка. — А то мышка заберет, и голова болеть будет примета есть такая!

— Какая мышка? — пискнула Аля.

— Какая-какая, обыкновенная, — рассмеялась тетушка. — Я твой зуб с полочки в ванной в стаканчик с зубной щеткой переложила, чтобы не потерялся, — сообщила Зинаида, еще раз махнула Але рукой и скрылась за калиткой.

Аля тоже махнула, только не одной рукой, а сразу обеими, закатила глаза и с грохотом свалилась на пол…

Прохладный ночной сумрак растекся по крыльцу, заполз в дом и привел Алечку в чувство. Входная дверь по-прежнему была открыта. Руки затекли, Аля вяло растерла их, ощутив легкое покалывание. Привстала, резко захлопнула дверь ногой и опять улеглась на пол. На дощатом полу было жестко, холодно и пыльно, но подняться закрыть дверь на щеколду и осмотреть дом не было никаких сил. Она перевернулась на бок, свернулась калачиком, положила под голову ладошки и закрыла глаза. Удивляло, что она все еще жива и может шевелиться и думать. Думать, правда, не хотелось. Шевелиться тоже. Хотелось уснуть и забыть обо всем, хотя бы на минуту, на час, навсегда… «Уснуть навсегда, — как отбойным молотком застучало у нее в висках, — уснуть навсегда, уснуть навсегда…»

— Тетечка! Тетечка, спаси меня, я не хочу, — завыла Алечка, подползла к двери, заперла ее и забилась в угол. — Тетечка, пожалуйста, забери меня отсюда, — слабо пищала Алевтина, вытаращив глаза в темноту.

В полумраке прихожей вещи вдруг ожили, шевельнулся старый теткин плащ на вешалке… А рядом с плащом…. Господи, что это? Аля резко вскочила на ноги, нащупала рычажок и включила свет. Так и есть: рядом с теткиным плащом висел темно-синий сатиновый халат, измазанный ядовитой желтой краской, который аля взяла в квартире Зеленцова… Это уже был явный перебор, и все вдруг встало на свои места.

— Сволочь! — что есть силы закричала Аля, со злостью сжимая кулаки. Нет, она не сошла с ума! Кто-то очень хочет, чтобы она рехнулась: проникает в дом, подкидывает ей вещи из квартиры убитого продюсера… — Что тебе от меня надо?! Зачем ты это делаешь?! Это мой дом! Убирайся отсюда и не смей!.. Слышишь, не смей…

На крыльце послышался какой-то шорох. Аля резко повернулась и в ужасе уставилась на запертую дверь.

«Вот и все», — мелькнуло у нее в голове, и она стала готовиться к смерти…

— Алевтина! Чаво случилася? Эй, банадюки, у меня ружо двенадцатого калибру, а ну час как пальну, так мало не покажется… — проскрипела бабка Прокпьевна с улицы и затарабанила в дверь кулаком. Аля с облегчением вздохнула и бросилась открывать.

— Жива? — придирчиво разглядывая Алевтину и заглядывая ей за спину, грозно спросила старуха.

— Ага, — криво улыбнулась Аля. — У меня все нормально, Прокопьевна.

— Тада чаво орала, как полоумная? У меня слуховой аппарат чуть не заклинило от ору тваво!

— Роль репетировала и слегка увлеклась, — объяснила Аля и нервно хихикнула.

В руках Прокопьевна действительно держала двустволку, и из-за тяжести оружия ее слегка покачивало, как одуванчик на ветру. Если бы бабка и вправду пальнула, то ее однозначно унесло бы на соседнюю улицу.

— А чаво полуношничаешь? — поинтересовалась бабка.

— Бессонница, — объяснила Аля. — Ты меня прости, Прокопьевна, ради Христа, что разбудила.

— Да чаво уж там, при моих-то годах спать, только время даром терять, — подобрела старушка.