Мария Брикер - Мятный шоколад

— Клим! — Антон Бенедиктович одобряюще похлопал его по плечу, дружелюбно улыбнулся и кивком попросил следовать за ним.

Клим невольно вжал голову в плечи и покорно пошел вслед за будущим тестем в кабинет. Этот высокий, подтянутый и моложавый не по годам человек с холодными голубыми глазами и волевым подбородком наводил на Клима необъяснимый страх. И проблема была даже не в том, что Берушин принадлежал к разряду тех людей, властных диктаторов, которым невольно начинаешь поклоняться. Клима пугало другое: в обществе Берушина он подсознательно ощущал необъяснимую опасность и угрозу для себя лично, но какую именно — понять не мог, и потому чувствовал себя неуверенно, неспокойно. Возможно, поведением Антона Бенедиктовича руководила банальная ревность отца ко всем, кто покусился на его собственность — родную дочь. Берушин обожал Леру, она была похожа на отца не только внешне — та же стать, та же красота, только более утонченная, женственная — но и по характеру: властная, надменная, своенравная. Несколько раз Лера уже пыталась показывать свои коготки, но это нисколько не волновало Клима, он быстро ставил ее на место без особых усилий и проблем и рассчитывал в первый же год брака согнать с нее спесь и усмирить. Совершенно иной фигурой в семье Берушиных была мать Леры — Изольда Валентиновна, тихая, незаметная, интеллигентная женщина без права голоса. Лера вскользь упоминала, что ее мать в молодости была не то знаменитой на весь мир оперной певицей, не то пианисткой, но, выйдя замуж за Антона Бенедиктовича, сына члена ЦК КПСС, оставила карьеру и посветила себя семье. Как это часто бывает, «спасибо» за это ей никто не сказал. Лерочка презирала мать за малодушие, слабохарактерность и располневшую фигуру, Берушин жену в упор не видел и понукал ею, как домработницей. Изольда Валентиновна, похоже, смирилась со своей судьбой и безропотно сносила подобное обращение. Климу было искренне жаль женщину, но вмешиваться в отношения Леры с матерью он не собирался. Ему было выгодно, что хотя бы Изольда Берушина ведет себя по отношению к нему нейтрально, и наводить мосты придется только с Лериным отцом.

— Ну, будущий зятек, проходи, садись. Коньяк будешь? — фальшиво-задушевно спросил Берушин.

Клим кивнул. Антон Бенедиктович достал из кармана ключ, открыл бар, извлек оттуда бутылку коллекционного коньяка «Людовик ХIII» и два пузатых бокала. «Две тысячи зеленых за бутылочку», — прикинул в уме Клим, это определенно был хороший знак: стал бы Берушин поить его одним из самых дорогих коллекционных коньков, если бы был настроен враждебно! Берушин уселся за свой массивный письменный стол из красного дерева, поставил бокалы на стол, плеснул в каждый немного янтарной жидкости, один протянул Климу. Взял свой бокал, глубоко вдохнул аромат, с удовлетворением крякнул и поставил бокал на стол, так и не пригубив напиток. Клим в замешательстве уставился на тестя. Антон Бенедиктович поймал его взгляд и засмеялся:

— Нельзя мне. Врачи строго-настрого запретили, — объяснил он. — А ты пей, пока молодой и здоровый. Сигару? У меня свежие, пару дней назад с Кубы доставили.

— Спасибо, я не курю, — вежливо отказался Клим, немного согрел коньяк теплом ладони, осторожно покачал бокал, наблюдая за игрой света, сделал небольшой глоток. Берушин внимательно наблюдал за ним и ждал, вероятно, щедрой порции похвалы и восхищения. — Чудесный коньяк, — широко улыбнулся Клим, — настоящая вещь!

— Естественно, а ты что думал? — сухо усмехнулся Антон Бенедиктович, продолжая сверлить Клима глазами. — Это не какое-нибудь говно из московского магазина, которое ты покупаешь. Его мне из самой Франции регулярно доставляют. Ты пей, пей, а я, с твоего позволения, закурю. От алкоголя вот себя отучил, а от табака не могу — силы воли не хватает.

Клим сделал два нервных глотка, пытаясь справиться с раздражением, и поставил бокал на стол. Как же Берушину нравилось унижать его! Но, кажется, это только начало. Сейчас Антон Бенедиктович будет долго и нудно «втирать», что Климу выпала невероятная честь — взять в жены самую несравненную (что правда) девушку, породниться со знатным семейством, где пьют только родной «Реми Мартин», курят только настоящие кубинские сигары, и те де, и те пе.

— Я вот что тебе скажу, Клим, — широко улыбнулся Берушин, закуривая сигару и выпуская облачко сизого дыма в лицо будущему зятю. — Если ты, сука, обидишь мою дочь, я тебе яйца оторву и скормлю воронам во дворе. Но это не самое страшное, что тебя ждет. По миру пущу! Лишу всего, что у тебя есть и выкину из Москвы, как ссаную рваную тряпку. Вопросы есть? — Клим молчал. — Вот и хорошо, а теперь приступим к делу. Так, приготовление к свадьбе займет примерно месяца два. Больше, думаю, тянуть не стоит. Венчание пройдет в Москве. Лерочка выбрала Елоховский собор, там Пушкина крестили, и это ей кажется очень романтичным. По поводу самого бракосочетания и свадебного банкета… Мы с Лерой решили пойти по нетрадиционному для России пути и прибегнуть к помощи профессионала, то есть свадебного агента. Человек такой есть. Организацию торжества он полностью возьмет на себя, предложит несколько вариантов, а вам останется только выбрать наиболее для вас приемлемый. У меня только одно условие — все должно пройти по высшему разряду. Денег выделю столько, сколько нужно.