Фредерик Дар - Любовник на двоих

Я присел на стул возле ее кровати.

— А девочка ревнива?

Она расхохоталась чуть ли не до слез:

— Я, я ревнива? Из-за вас? Да у вас, старичок, мания величия!

— Я люблю вашу сестру, Ева!

А вот это ее пробило. Она полагала, что я буду осторожен в словах, но моя жестокая прямота смела всю ее иронию.

— Это не правда…

— Нет. Это правда. Я не могу ничего с собой поделать. И я не искал ее. Все само собой произошло. Она тоже любит меня.

— Вы поженитесь, и у вас будет много детей, — нервно хихикнула она и зарыдала, напрасно пытаясь сдержаться.

— Ева… Я смогу жениться лишь тогда, когда поправлю свои дела…

— Тогда это грозит стать вечным.

— Оставьте сарказмы. Вам лучше выплакаться.

— Смотри-ка!..

— Правда, вам это очень нужно…

И она заревела, словно только этого совета и ждала. Вздрагивала и икала, зарывшись лицом в подушку. А я даже боялся утешить ее, погладив или обняв, — помнил о вчерашнем поцелуе.

В общем, я ждал, когда все пройдет. Слезы многое вымывают.

Наконец она успокоилась. Но в ее покрасневших глазах был стыд, и она избегала смотреть мне в лицо.

— Ева, можно сказать вам еще что-то?

Она кивнула.

— Слушайте, у меня к вам…

— Чувство самой искренней дружбы, да? — вскрикнула она. — Давайте, давайте, рассказывайте, а мы будем верить.

— Нет, Ева, это не чувство дружбы. Это что-то более тонкое… Я не хочу разделять вас с Элен… Никогда, вы меня слышите? Я постараюсь создать в доме добрую атмосферу… Вы увидите, чего только мы ни придумаем!

Она с удивлением посмотрела на меня.

— Помните, что я сказал вам вчера, до того, как мы… до того, как мы совершили это сумасбродство?..

Она усмехнулась:

— А вы представляете, что будет если, я расскажу об этом, так сказать, сумасбродстве Элен?

С самого начала всей этой сцены я предчувствовал возможность шантажа с ее стороны.

Я весь побледнел, но продолжал смотреть на нее спокойно, как будто бы речь шла о незначительной шалости.

— Хорошо, предположим, — сказал я, напуская на себя веселый вид. Но голос у меня был глухой.

— Вы знаете, что она сделает?

— Я слушаю.

— Она покажет вам дверь, и вам останется лишь прихватить ваш чемоданчик…

Я почувствовал, что должен немедленно что-то сделать, чтобы исправить положение. Что-то неожиданное, существенное.

Я вышел в коридор и крикнул:

— Элен! Подойдите, пожалуйста, на минуту!.. Мне кажется, Ева нам хочет что-то сказать!

Как только я опять повернулся лицом к Еве, я увидел растерянность в глазах — теперь это был уже совершенно другой человек.

Элен пришла, смущенная, в бело-голубой ночной рубашке. Она остановилась у дверей и смотрела на свою сестру с таким страхом, что мне стало больно за эту взрослую женщину.

— Слушаю тебя, моя дорогая…

Ева прочистила горло:

— Виктор мне все сказал…

— Кажется, вы любите друг друга и женитесь на днях… Когда он найдет себе место?

Элен смотрела на меня с удивлением. Я заморгал ресницами.

Ева теребила в руке уголок своей простыни.

— Мне кажется также, — продолжала она, — что вы позволите мне остаться с вами…

Элен подошла к кровати. Она взяла в руки золотистые волосы сестры и убрала их с ее лица.

— Ну конечно, моя дорогая…

— Думаю, нужно, чтобы Виктор быстрее нашел себе место. И тогда все будет чудесно, не так ли?

Элен кивнула.

Ева снова зарыдала. Рыдания были такие сильные, что я испугался. Кровать вздрагивала. Девушка чуть ли не задыхалась. Элен побежала в соседнюю ванную, принесла оттуда стакан воды, налила в него капель десять какой-то жидкости из коричневого флакона на столике и заставила Еву выпить весь стакан.

— Спи моя дорогая, — обняла она ее по-матерински. — Поговорим об этом завтра.

Какое-то время мы еще оставались в комнате. Ева постепенно перестала икать, дыхание ее становилось все более ровным, и мы вышли. Я был весь в поту — нервы.

— Спасибо, — прошептала Элен. — Страшно, наверное, было, правда?

Я пожал плечами.

— Только казалось, что страшно, Элен.

Несколько дней прошли без происшествий. По сравнению с той сумасшедшей ночью наступил чрезвычайно спокойный период. Элен и я вели себя как двое обрученных — во всяком случае, делали все так, как это полагается в приличном обществе. Мы снова стали называть друг друга на «вы», и речи даже не могло быть о том, чтобы обменяться хоть каким-нибудь поцелуем. Ева, казалось, радовалась вместе с нами и без конца говорила о предстоящей свадьбе. Я даже вынужден был охлаждать ее пыл.