Игорь Рябов - Пуля уже в пути (СИ)

— Ксюшенька, солнышко мое, обойди машину сзади и медленно топай сюда по противоположной стороне моста. Не загораживай мне этого мерзавца. Он должен постоянно находиться у меня на прицеле. И ничего не бойся. Хорошо, ласточка?

Она радостно кивнула головой, хотя на глазах блеснули слезы. Но, может быть, это только показалось. Оксанка в точности исполнила мою просьбу и стала медленно приближаться. Была она все в том же джинсовом костюмчике, вот только на голове творилось что-то невообразимое. Густые волосы разлохматились, словно она и понятия не имела о существовании расчески. Но на мой вкус, так она была ещё прекраснее.

Когда она приблизилась на расстояние двух шагов и готова была броситься мне на шею от радости, пришлось уберечь её от такого опрометчивого шага.

— И не думай об этом. Тогда обоим сразу же капут настанет. Слушай внимательно. Сейчас ты пройдешь мимо и, как только закончится мост, свернешь налево. Поняла?

Она послушно кивнула головой, прикусив губку. А глазищи ласково умоляли меня пойти с ней.

— Учти, это единственный раз, когда я разрешаю тебе сходить налево, — пошутил я, и она тихонько рассмеялась, словно серебряный колокольчик зазвенел.

— Вот так-то намного лучше. Свернешь налево и двигай отсюда в лесок. Где-то там Николай, найдешь его. Но только совсем не исчезай. А теперь давай, пошла. И поживее.

— Игорек, а ты как? — Глаза у неё опять стали влажными и блестящими. — Убьют ведь они тебя. Их там четверо, и все с автоматами…

Значит, все-таки обманул Амиран. Но это уже не имеет никакого значения. Главное сделано: Ксюшка скоро будет свободна. И пока она не разревелась, я недовольно прикрикнул на нее, застывшую рядом:

— А ну брысь отсюда, малявка! Как я — не твоего ума дела. Сам выкручусь. Уматывай живее.

Ксюшка сорвалась с места мелкой рысью. А мне только этого и надо было. Я выждал некоторое время. И когда перестал слышать треск ломаемых веток, облегченно вздохнул. Часть дела сделана, жаль только, что обмыть нечем. А в глотке давно уже обосновалась Сахара.

Я плавно снял с шеи автомат и, поставив его на предохранитель, посмотрел в голубое небо. Над лесом уже вознесся ярко-оранжевый диск и принялся нежно ласкать верхушки деревьев. В далеком далеке виднелись заснеженные хребты Кавказских гор. Где-то рядом истошно заверещала незнакомая птица. Совсем чужой мир, неведомые краски и звуки.

Я глубоко вздохнул и решительно бросил автомат себе под ноги. Он упал, глухо звякнув прикладом по помосту. Краем глаза я успел отметить, как радостно оскалился Бакуриани, а его псы выпрямились во весь рост, больше не опасаясь получить немалое количество дырочек в груди.

Секунду спустя деревянный настил моста под ними вздыбился, и грохнул оглушающий взрыв. Я ещё смог наблюдать все происходящее, словно прокручивался крутой боевик в крайне медленном темпе. Автомобиль плавно вознесся на пару метров вверх и, казалось, завис там на какие-то доли секунд, а затем раздался второй взрыв, более слабый. Это рванул топливный бак машины. Уже падая, я увидел, как тарантас камнем рухнул вниз, заваливаясь набок, охваченный пламенем, словно комета. Вслед за ним посыпались обломки бревен, какие-то железки и груда бесполезных запчастей. Потом я сам провалился в звенящую темноту…

Кто-то с разбегу бросился на меня, и сознание немедленно вернулось. Я разлепил глаза и увидел стоящую на коленях Ксюшку, склонившуюся надо мной. В нежно-серых глазах у нее плескалась девятибалльным штормом отчаянная тревога и страх. А сама она пыталась приподнять мою тушу, просунув руку мне под голову. Девчонка что-то быстро говорила, но слова долетали до меня на излете, приглушенные, словно сквозь толстый слой ваты. Бросив свои бесплодные попытки, она разревелась и уткнулась мокрым лицом мне в грудь, причитая что-то непонятное.

— Хватит сырость разводить, — хрипло и глухо пробормотал я каким-то чужим голосом, язык меня совсем не слушался. — Я уже насквозь мокрый. Или ты решила утопить меня?

Её поведение резко изменилось. Она принялась исступленно покрывать мое небритое лицо жаркими поцелуями, однако губы были мокрыми и солеными. И в промежутках она приговаривала:

— Миленький, живой… Вставай, Гошик, уходить надо… Вставай, любимый…

Силы постепенно возвращались, и я смог погладить её по шелковистым волосам, в которых запутались несколько крохотных зеленых листочков.

— Щас, — только и смог пробормотать я, сделав попытку приподняться.