Феликс Меркулов - Он не хотел предавать

И от этих мыслей Стасу захотелось вывести «радушного» хозяина из равновесия. Словом, в кабинете миллионера Завальнюка назревал «бунт «маленького человека».

Метод для своего бунта Стас выбрал неоригинальный, хрестоматийный. Зацепившись взглядом за первое попавшееся — за картину в багетной раме, висевшую за спиной хозяина, молодой человек в голубых вельветовых брюках задиристо спросил:

— Что это за мазня там у вас за спиной?

Завальнюк всем корпусом по-медвежьи грузно развернулся в кресле. Несколько секунд Завальнюк смотрел на картину, затем, мельком взглянув на репортера, занял прежнее положение. Хотя теперь он все так же перебирал бумажки, но видно было, что тон вопроса его покоробил.

— То есть я хочу сказать, что на измайловском вернисаже подобной халтуры навалом, — нагло продолжил Стас, — но если это память о вашем покойном обожаемом дядюшке, тамбовском живописце-самоучке, то миль пардон. Чувствуется влияние парижского модерна с примесью арт-нуво, но в провинциальном преломлении это звучит девственно-свежо, как девушки у пруда Борисова-Мусатова… Кстати, как вы относитесь к творчеству представителей русского модерна?

Завальнюк посмотрел на краснобая долгим взглядом, наверняка не предвещавшим ничего хорошего.

Не выдержав этого прищуренного, стального взгляда, Стас отвел глаза от его лица и переключился на дальнейшее изучение интерьера кабинета, не отказав себе в удовольствии разбомбить кабинет в пух и прах (в переносном значении), обозвав его купеческим гнездом и темным царством и ехидно заметив, что в углу не хватает только портрета предка — купца первой гильдии, написанного каким-нибудь ярославским богомазом.

Затем, не сбавляя темпа, он поделился сплетнями о распределении наград Русского Пен-клуба. Попутно вкратце пересказал содержание новой книги Эдички Лимонова, автора, как оказалось, абсолютно неизвестного Завальнюку. На бойкий вопрос репортера: «Читали?» — Егор Ильич буркнул: «Не слышал, нет»…

Засим он разругал Лимонова за претенциозность и заигрывание с плебсом и заявил, что слово «убогость» имеет слишком положительную окраску для того, чтобы употреблять его преимущественно к новому мюзиклу «Норд-Ост».

— Смотрели?

— Послушайте, сколько вы получаете в месяц? — перебив его, неожиданно задал не вполне тактичный вопрос хозяин кабинета.

Вообще-то вопрос нельзя было назвать неожиданным — Стас сам его спровоцировал.

Решив, что отныне он обречен искать место подметальщика в метро, Стасик хотел остановиться, но уже не мог: Остапа, что называется, несло. Мысленно простившись с насиженным стулом в редакции журнала и коллегами по перу, он назвал сумму, вполне соответствующую скромной должности репортера светской хроники, и с любопытством висельника стал ждать, что будет дальше.

И тут Завальнюк впервые его удивил, снизойдя до нормальных человеческих эмоций. Неожиданно улыбнувшись, Егор Ильич сказал, что ни купца первой гильдии, ни его портрета не существует, зато есть дагеротип 1863 года, который на стену вешать жаль — выгорает, поэтому семейная реликвия хранится под спудом.

— Завальнюки — польский дворянский род. Под Тобольском они очутились при Николае I за участие в вооруженном восстании. Кого расстреляли, кому-то удалось бежать за границу, а мой прадед после семилетней каторги осел в Тобольске. Работал земским врачом… Когда-нибудь я вам покажу его дагеротип.

Станиславу Беняшу впервые за многие годы репортерства стало стыдно.

— У меня к вам предложение, — сухо добавил Завальнюк.

Предложение оказалось по-деловому кратким: ему было предложено занять должность литературного секретаря господина Завальнюка с окладом, почти в два раза превышающим месячный заработок в журнале.

— При условии никогда не говорить со мной в подобном тоне, — добавил хозяин.

Придерживая рукой слегка отвисшую челюсть, Стасик все же нашел в себе силы ответить, что иным тоном разговаривать с людьми у него не получается. От дурной привычки дерзить старшим по званию его не отучили ни слезы матери, ни зуботычины армейского прапора, так что вряд ли это сделают тридцать сребреников Завальнюка.

Тот сдержанно усмехнулся и кивком выразил свое согласие терпеть литсекретаря таким, каким он уродился. Сунув руки в карманы, Стас поинтересовался, чем конкретно он должен заниматься в новом качестве:

— Писать за вас доклады о состоянии целлюлозной промышленности на данном этапе развития мировой экономики?