Буало-Нарсежак - Убийство на 45 оборотах

В паузах слышно было шумное дыхание Фожера.

— Остановим? — предложил Лепра.

— Подожди… чтобы на душе было спокойно.

— Вот еще! Ты так рвешься послушать его болтовню?

Музыка, ставшая уже знакомой, лилась плавно, не предвещая никаких сюрпризов. Они почти совладали со своим страхом.

— Сейчас он произнесет те же слова, — объявил Лепра. — «А ведь недурно?» и так далее. Нет, с меня хватит. Я выключаю.

— Да подожди же!

Рояль смолк. С тихим шорохом скользила игла. Фожер молчал, и Еве вновь стало страшно. Губы Лепра скривились в злой улыбке.

— Это новая пластинка, — прошептал он.

Внезапно послышался голос Фожера. Они были готовы к этому, но подскочили от неожиданности и бросились друг к другу. «Ева… ты ведь здесь, да? Извини меня… я говорю с тобой, как слепой… но на самом деле… я уже просто ничто… Ты сама знаешь, это еще хуже… от меня остался только голос…»

Фожер рассеянно наиграл припев. Ева кусала носовой платок. В нечеловеческом безмолвии, поблескивая, вращалась пластинка. «От меня остался только голос, — продолжал Фожер, — но я все прекрасно понимаю. Например, я знаю, что ты думаешь обо мне, больше чем когда-либо. И это только начало…»

Он проиграл короткий пассаж, и Лепра чуть не крикнул: «Довольно!»

«Думаешь, я преследую тебя?.. Нет, я просто защищаюсь… Ты удивляешься… Твой дружок тоже… Держу пари, он тут, с тобой. Если нет, расскажи ему… Я защищаюсь. Скажу тебе честно: ведь это ты меня мучила, терзала, преследовала… Мне никогда от тебя не освободиться».

— Нет, — прошептала Ева, — нет, это неправда. — Она не спускала глаз с пластинки, словно могла увидеть там Фожера.

«Вы оба должны испытывать сейчас то, от чего страдал я. Справедливость? Я в нее не верю… или, скорее, верю, что ей не обойтись без посторонней помощи… Вот видишь, я и помогаю… Эта пластинка не последняя. Потом, правда, я буду обращаться не к тебе… До свидания, малютка Ева, как бы я хотел любить тебя меньше… Я тебя не забываю. Я никогда тебя не забуду». Раздался легкий щелчок, и пластинка остановилась. Лепра бесшумно встал перед Евой на колени. Она сидела с отсутствующим видом, обхватив голову руками.

— Ева, Ева… дорогая…

Он почувствовал, что голос его дрожит, тихо прошел в кухню, порылся среди бутылок, наткнулся на едва початую фляжку арманьяка, налил полный стакан и принес Еве.

— На, выпей… выпей скорее…

Ева протянула руку.

— Я сойду с ума… Это невыносимо!

Она обмакнула губы в арманьяк, поперхнулась, и Лепра сам осушил стакан одним глотком.

— «Только обращаться я буду уже не к тебе», — повторила она. — Ты понимаешь, что это значит?

— Нет.

Она снова посмотрела на пластинку.

— Я даже не подозревала, что он так меня любил! — сказала она своим грудным голосом.

Лепра схватил ее за плечи и встряхнул.

— Ева… очнись… Я здесь… Мы тоже будем защищаться. Так нельзя.

— Что, по-твоему, мы можем сделать? Мы же не запретим этим пластинкам приходить по почте.

— Нет, но мы вовсе не обязаны их слушать.

Ева горько усмехнулась.

— У тебя хватит выдержки не распечатать пакет? Неужели?.. Вот видишь. Мы прослушаем все. От судьбы не уйдешь. Это входит в его план. Не знаю, чего он добивается, но…

— Что ты городишь! — оборвал ее Лепра. — Он же мертв, черт возьми!

— Это ты неизвестно что несешь, — сказала она тихо. — Ты же прекрасно понимаешь, что у него… друг, сообщник — называй, как хочешь, — и он все знает… Теперь в этом нет сомнения.

Лепра машинально взял пустой стакан, вдохнул еще державшийся аромат.

— Ну конечно, у нас даже есть доказательство… Этот таинственный незнакомец должен был дождаться успеха песни, прежде чем посылать вторую пластинку… Иначе она не произвела бы на нас такого впечатления, так ведь?

— Продолжай.

— Фожер не мог назначить даты отправки. Значит, кто-то их выбирает по своему усмотрению… Значит, это не просто какой-то знакомый. Только близкий друг Фожера может быть в курсе всего… Как ты полагаешь?

— Мелио?

— Больше, вроде, некому… Но зачем он умолял тебя исполнить песню?

— Подожди, я что-то не понимаю…

— Ну как же… Если этот неведомый друг согласился исполнить последнюю волю твоего мужа или, если тебе угодно, отомстить за него… то он должен идти до конца. Следовательно, если это Мелио, то он не стал бы предлагать тебе спеть.

— Значит, не Мелио… Тогда… Брунштейн? Нет, Морис не выбрал бы себе в доверенные мужа любовницы.