Феликс Меркулов - Хроника отложенного взрыва

— Но рапорт — это не бред.

— Здесь какая-то тайна! — Михальский яростно почесал бритый затылок. — И Белугин искал на нее ответ.

— Могли его за это убить? — Георгий внимательно посмотрел на друга.

— Десять раз могли! — воскликнул Яцек.

Стопочки документов были разложены на полированном столе в рабочем кабинете Михальского. Будто высохшие листья на надгробной плите.

— Тут было за что убить, — согласился Гольцов, посмотрев на стол. — Многое из этого он не напечатал.

— Не успел? — задумчиво произнес Яцек.

— Или не смог. Все может быть. Но связь прорисовывается: отдел — Белугин — взрыв. Думаю, Ермаков где-то прослеживается и за стратегическими материалами, и за «Мясником». Вопрос: кто действовал против него? Кто поставлял Диме иную информацию? Может, Заславский?

— Может, — Яцек поднялся, отодвинув мягкое кресло на колесиках, и стал убирать в сейф документы.

— Погоди, знаешь, с кем неплохо было бы поговорить? С Самойловым. Помнишь, особист, который работал с Вощевозом?

— Что это ты о нем вспомнил? Вряд ли здесь что-то проклюнется. Но попробовать можно. Ладно, давай разбегаться, мне пора. — Яцек достал из фанерного шкафа кашемировое пальто. — У меня встреча с дамой.

— С Ксенией?

— С ней самой.

Ксения не могла понять, как и когда она допустила ошибку. И позволила жизни полететь под откос, подобно яркой легковой машине, сорвавшейся с извилистой горной дороги в пропасть.

Она лежала, запахнув халат, на мятых простынях. В ее глазах была отчужденная пустота. А в ванной чем-то гремел и что-то напевал Яцек. Мягко шумел душ, как осенний дождь.

Покрытая пылью комната обставлена итальянской мебелью, между которой беспорядочно валялось белье. Все стулья завешаны рубашками разной степени свежести. Внизу шкафа навалены плечики.

Когда Яцек первый раз привел ее в эту пропитанную холостяцким духом квартиру, девушка была шокирована. То же самое, наверное, могла бы чувствовать белочка, попавшая в берлогу медведя-шатуна.

Всю жизнь Ксения старалась избегать таких мужчин, как Яцек. Она выстраивала между ними и собой незримую стену, через которую не мог пробиться ни один хищник мужского пола.

Девушка считала, что ограждает себя великой китайской стеной. На самом деле она оказалась стеклянной теплицей, в которой рос прекрасный цветок. Пока он был маленьким, на страже стояли строгие родители. Но чем взрослей и красивей становился цветок, тем больше слабела их бдительность. Они не могли противостоять напору внешнего мира.

Первые лепестки сорвали в институте. Но это были робкие и неумелые попытки молодых шмелей. Многих из них родители прихлопнули на подлете. Кое-кто добрался до заветной цели, но при этом так зудел, дрожал от волнения и суетился, что только зря рассыпал сладкую пыльцу.

Михальский бывалый «цветовод». Он вломился в чистую и уютную теплицу, вырвал с корнем тонкий стебелек и унес красоту в свой заброшенный сад. Все бы хорошо. Да только этот «цветовод» не мог бросить из-за одного цветка все клумбы, которые возделывал.

— Я люблю тебя, как только может любить мужчина в самом расцвете сил юную девушку неземной красоты и ангельского характера, — произнес он перед уходом в ванную. — Но, поверь, быть моей женой — это мука. Я просто не могу обречь тебя на такие страдания. Давай сохраним нашу любовь, не омрачая ее штампом в паспорте. Тем более что и места там больше не осталось.

Чмокнул в щечку и ушел, избегая неприятного разговора.

«Козел», — подумала Ксения.

Михальский был хроническим холостяком. Несколько раз он попадал в сети, заброшенные русалками. Как опытный налим, он знал, что биться в неводе — последнее дело. Только усугубишь: веревки задушат. Поэтому Яцек, не трепыхаясь, шел под венец, а потом все равно ускользал из рук очередной любительницы штампа в паспорте.

Впрочем, со всеми бывшими женами Михальский сохранял отличные отношения, потому что приносил в их жизнь заряд жеребячьего оптимизма и не забывал при этом щедро подкидывать деньжат на детей и обновки.

«Лучше бы я тогда пошла на остановку», — думала Ксения, вспоминая их знакомство. Она перебирала в памяти события последних недель и не могла понять, как же пустила в свою душу этого мужика, который чуть ли не в отцы ей годится? Где допустила ошибку? Когда проявила слабость?

«Да — красив, да — умен, — с негодованием рассуждала она. — Но ведь он же жениться не хочет! Скоро стареть начнет. Зачем мне такой муж? Я и сама бы за него не вышла…» Ксения старалась убедить себя, что никогда бы не согласилась на предложение Михальского. Не нужно ей такого счастья! Просто обидно, что он и не собирался делать ей никакого предложения.