Лидия Ульянова - Размах крыльев ангела

Нет, точно он над ней издевается.

– Я к тому, что у меня помещение есть под магазин. Небольшое, но в хорошем месте, туристов там много. Моя жена когда-то хотела сувенирную лавку открыть, так, чтобы нескучно было, а потом раздумала. Хлопот много, а Данька маленький был. А я помещение уже купил. Оно все равно без дела стоит, жалко продавать, оно ведь только в цене растет. Так ты бери, если хочешь. Все-таки солиднее, чем дома на заказ шить. Прости, рисовать. Там и оборудование кое-какое есть, витрины всякие. Я давно там не был, но можем вместе съездить, посмотреть.

Ну уж нет, вот еще! Мало того что Мария и так чувствует себя приживалкой, так еще и магазин у него взять за здорово живешь! Нет, скажет тоже, магазин! Да на целый магазин ей сначала год расписывать нужно не покладая рук! Хм, магазин!

Казалось, Миша уловил ее настроение, потому что уточнил:

– Нет, ты не поняла, это не в пользу бедных разговор, реальный коммерческий проект. Представишь мне бизнес-план, и если я пойму, что дело выгодное, то ударим по рукам. Тем более, ты говорила, что в этом бизнесе варилась. Будешь мне ежемесячно арендную плату отстегивать, договор заключим. Должен же я когда-то начать прибыль получать с недвижимости в Центре.

Дело было не в прибыли. Михал Юричу совершенно не хотелось упускать Машу из поля зрения, а другого предлога никак не придумывалось. И безо всякого предлога не получалось, он видел, что Мария тщательно старается отдалиться, не хочет пускать его в собственную жизнь, не позволяет приблизиться.

Ох, разумеется! Разумеется, Михал Юрич! Господи, как она могла решить, что он способен сделать широкий жест и просто так отдать ей магазин? Мало того что в квартире живет, так еще и магазин ей подавай! Она ведь всего лишь классная собака, да и то в далеком прошлом.

Спасибо, барин, но мы уж как-нибудь обойдемся. Мы уж сами как-нибудь.

Следующее лето Мария Константиновна встречала в собственном «хозяйском» кресле, за собственным «шефским» столом.

Дождь за окном лил как из ведра, лил второй месяц с редкими перерывами. Чистый весенний грозовой ливень, после которого, отряхиваясь мокрыми кистями, так одуряюще пахнет черемуха, сменялся вялой, мелкой и затяжной моросью, переходил в холодный, обжигающий кожу, изводящий тоской дождь, подкрепляемый порывистым восточным ветром. Солнце затерялось в толстых серых тучах, совершенно не спешило снизойти на город. Любимые Машей цветки пионов на Стрелке свисали с кустов до самой земли неопрятными мокрыми клочьями. Газоны превратились в сплошные заливные луга с запущенной травой, косить их никто в такую непогоду даже не собирался.

Маленькая репетиция всемирного потопа, когда вода ниоткуда и отовсюду. Когда толстые, частые капли обрушиваются с деревьев при каждом порыве ветра, когда в лужах беспрестанно пенится и пузырится, когда по тотально мокрому асфальту резво бегут ручьи, закручивая потоки воды косичками, когда ниагары под ноги из водосточных труб и петергофские фонтаны в стороны от проезжающих мимо автомобилей, когда на износ работает ливневая канализация и автомобильные «дворники» на износ.

Маше казалось, что ноги никогда не согреются и не высохнут, хоть и передвигалась она большей частью на машине. Просто маленького отрезка от машины до двери как раз хватало, чтобы непременно ступить в воду. Эти злосчастные ноги не согревались даже дома, потому что отопление давно было отключено в связи с сезоном. Возвращаясь домой, Маша первым делом напяливала на себя толстые носки, еще из Незабудкиной шерсти.

Сидеть же на работе в вязаных носках было неудобно и Маша, наплевав на приличия, поминутно скидывала мокасины – мокрым носком об пятку, – под столом зажимала продрогшие пальцы ног в ладони, и в попытке согреться тщетно принималась дергать их из стороны в сторону.

Ну что за лето такое, прости господи!

– Мария Константиновна, вы так ногу себе оторвете. Я вам сейчас из зала обогреватель притараканю, подождите. Им не надо, у них кондер на обогрев работает.

– Не нужно мне ничего, – сердито отвечала Мария, не собираясь прерывать на полдороге процесс распекания сотрудника. Ивана, своей правой руки.

Вот ведь штука, совсем недавно она, Маша, была чьей-то правой рукой, а теперь и у нее есть своя правая рука. И вообще, все чаще ловила она себя на мысли, что становится в делах все больше похожей на Пургина. И, странное дело, то, что когда-то ее в Пурге сильно раздражало, злило или же смешило, теперь находило разумные и логичные объяснения, все больше нравилось.