Лидия Ульянова - Размах крыльев ангела

– Да если б я знал, к кому… От тебя хочу услышать! Колись давай, девушка.

– Я не девушка… – совсем уж по-идиотски начала Маша и в этот самый момент сообразила наконец что к чему, – нет, это совсем не то, что ты подумал, это я работаю.

– Платье шьешь? – недоверчиво уточнил Михаил. – Уф, а я решил – замуж выходишь. У вас, у красавиц, это быстро…

Ну да, у красавиц… А еще говорил, что не врет.

– Без моего благословения, чтобы ни ногой! Я в этот раз сам твоим женихам смотрины устраивать буду. Я же тебе, если разобраться, родным дядей прихожусь!

Хм, не врет! Будто ему дело есть до Машкиных женихов!

Маша решила сменить тему:

– Двоюродным… Я не шью, я только расписываю.

Платье было готово ровно наполовину, как раз чтобы сравнить прежнее и получившееся.

– То есть ты вот эти цветы сама, что ли, нарисовала?

– Сама, – нехотя выдохнула Маша.

– Классно! Не, я, Маш, не знал, что ты так рисуешь. В самом деле здорово. А платье-то почему?

– Что значит почему? Что заказали, то и расписываю. Рисую, как ты говоришь.

Маша начала злиться. Какое, скажите на милость, ему дело до этого платья? Чаю же хотел вроде бы. Так пей свой чай и начинай разговор про выселение. Нет, наверно, она несправедлива. Человек с подарками приехал, а она…

Друг детства не отставал:

– Так ты за деньги, что ли?

– Миша, – как можно терпеливее, начала Мария, – я расписываю за деньги. Да. Что просят, то и расписываю. Могу платки, могу шарфы, могу занавески… Одежду могу.

– И много платят? – не переставал удивляться «близкий родственник».

– Мне на жизнь хватает.

– Машка, я же тебе оставил на первое время. А теперь я вернулся…

Ну уж нет. Нетушки, как говорили они в детстве. Пожила уже один раз за чужой спиной, чужим умом. Ничего хорошего не вышло. Хватит. В этой жизни только на себя можно рассчитывать, только на себя.

– И что? Ты решил взять меня на содержание? Спасибо, Миша, но я сама. Тем более что мне это нравится и у меня получается. И заказов, между прочим, у меня достаточно.

Мишка, как мог, пристраивал эту новость у себя в голове.

– Нет, это хорошо, что ты так здорово рисуешь… А покажи еще что-нибудь… Только, знаешь, платья на заказ… – протянул с сомнением, – ну я не знаю, это как портниха…

Да пошел он к черту! Можно подумать, что сам-то! Тоже мне, «Город Строй»! Бульдозерист на бетономешалке!

– Миша, Карл Лагерфельд тогда тоже портниха. – Мишка удивленно поднял брови, Карл Лагерфельд был вне его компетенции.

Разъяснять Маша не захотела. Из вредности. Просто развернулась и вышла на кухню, Михал Юрич поплелся следом, думая о чем-то своем.

Он думал, пока Маша заваривала и разливала чай, пил чай и думал, а Мария потихоньку, молча подготавливала себя к неприятному разговору. И чего хорошего ждать, ишь как насупился весь, жалеет небось, что в воспоминания детства ударился? Лишними они оказались, эти воспоминания, в их ситуации, как после них начнешь сугубо деловой разговор о праве на недвижимость?

– Миша, почему ты никогда меня не искал? – Маше не хотелось облегчать ему жизнь, да и вопрос этот ее чрезвычайно интересовал, всегда. – Ты же мог. Тогда, давно.

– Не искал? – Михаил удивился вопросу. Все ведь ясно. – Маша, ты ведь и не терялась. Что ты имеешь в виду? Когда мама поссорилась с тетей Галей, твоей бабушкой? Так мне было одиннадцать лет, я был взрослым крутым пацаном, а ты малявкой. У меня были, наверно, друзья, мальчишки, сейчас уже плохо помню. Ты, разумеется, была смешной девчушкой, из тебя классная собака получалась, – Миша рассмеялся собственным воспоминаниям, – и ты никогда со мной не спорила, но искать…

Михаилу хотелось сказать ей не это, совсем другое сказать, важное, но получилось как получилось.

Вот так, прямо и жестоко. Он был Щелкунчиком и прекрасным Принцем, а она всего лишь классной собакой. Она часто просила бабушку поехать к Мишке, даже плакала, а у него в это время были друзья, тоже взрослые и крутые пацаны.

Поставив на блюдце пустую чашку, он спросил:

– А с чем чай-то у тебя такой?

Да ладно, все понятно, ему тяжело начать, не совсем чужие ведь. Он пришел «квартирный вопрос» решать, а она в душу лезет. Самой ему, что ли, помочь?

– С чабрецом, я из Лошков привезла немного… Миша, ты не смущайся, пожалуйста, я все понимаю, давай сразу к делу.

Миша снял очки, повертел в красиво вылепленных пальцах, взглянул на нее как-то подслеповато и удивленно, словно увидел впервые в жизни:

– Ага, давай к делу. А ты магазин открыть не хочешь? – И безо всякого перехода:—Слушай, а налей еще.