Елена Басманова - Автомобиль Ионна Крестителя

Вирхов воззрился на модное произведение Конан Дойла, изданное покойным Сайкиным. В левом верхнем углу зеленой картонной обложки – взятый в овал тяжелый розовый профиль мужчины с волевым, выдвинутым вперед подбородком над высоким крахмальным воротником, красным галстуком и могучими плечами.

Пристальный взгляд мужчины устремлен на белые буквы: «Шерлок Холмс, король сыщиков». Чуть ниже, жирными черными литерами, название – «Автомобиль Иоанна Крестителя», под ним картинка: мужчина во фраке и цилиндре, со зверским выражением лица, тащит упирающуюся, возбуждающе красивую даму в шатер. За откинутым пологом шатра разостланная постель, рядом с шатром автомобиль, на капоте иконка в рамке, предположительно изображающая Иоанна Крестителя. На автомобиле надпись, набранная мелким шрифтом: «Сочинение г. А. Конан Дойла». По периметру обложка тоненькой книжечки украшена графическим рисунком: причудливыми завитками, напоминавшими ветви терновника с колючими листиками и крупными ягодами.

Пока Вирхов бегал взглядом по обложке и перелистывал страницы, в голове его шла лихорадочная работа – книга рушила стройную систему подозрений. Если Манефа не рвала над бездыханным трупом издателя книжку, то могла и не входить к хозяину в гостиную. Тем более что настаивает на своей непричастности к каменному котелку и флакону.

– Так что же получается? – в растерянности Вирхов взглянул на письмоводителя, ибо боялся встретиться взором с деморализующей его кухаркой. – Получается, что книга была разорвана и одновременно она цела?

– То-то и есть, – Манефа вернула следователя к реальности, – всё вы не тем интересуетесь. О самом главном и не спросили.

– А что самое главное?

– Кто убил барина… – подсказала смягчившаяся девушка.

Вирхов видел, что она испытывает к нему что-то похожее на жалость.

– А вы уверены, что барина кто-то убил?

– Дверь-то парадная была незаперта.

– Как незаперта? – от изумления Карл Иванович выкатил бледно-голубые глазки. – Что ж вы молчали до сих пор?

– А вы меня не спрашивали, – в голосе девушки послышались язвительные нотки, – да и народу столько сбежалось, все затоптали…

– О Боже! – Вирхов схватился за голову. – Какой сегодня ужасный день! Апофеоз бестолковости!

– А все потому, что мы вошли в Скорпиона, – сказала Манефа, – целый месяц держим во рту собственный хвост.

– Хвост? – прошелестел Вирхов. – Какой хвост? Какой Скорпион?

– Наверное, зодиакальное созвездие, гороскоп, ерунда, – письмоводитель робко пришел на помощь начальнику.

Вирхов выскочил из-за стола и, пытаясь унять охватившее его бешенство, заходил из угла в угол, пялясь себе под ноги.

– Начнем с начала. Вы обнаружили труп в полдень. Так?

– Так. Побежала в дворницкую. Обычно я через черный ход бегаю, а тут с парадного – быстрее, да и ближе. Гляжу, дверь хоть и заперта на ключ, но засов отодвинут.

– Может, барин с вечера забыл закрыть?

– Нет уж. Он завсегда дверь держал на всех запорах. Мне подходить к ней не велено. Сам отпирал. С кем заранее договаривался.

– И с чем вы связываете такую секретность?

– Кого-то боялся. Может, жены. А может, убийцы.

– Убийцы? Вы кого-то подозреваете?

– Да я, почитай, никого из его гостей и не видела. Приходил его компаньон – фамилию не знаю. Приходила его дочь, Варвара. Потом эта Шарлотка итальянская. Монашка древняя, потом старьевщик – Спиридон говорил, в морском мундире, рваном да грязном.

– Монашка? Старьевщик? Между полуночью и двумя часами ночи? Ничего не понимаю.

– И я не понимаю. Сначала думала, барин сам отпер, циркачку ждал. Да почем знать, не хотела лишнего вам говорить. Потом, думаю, а ну как вскрытие покажет отравление. Меня и обвинят. Мне на каторге губить свою молодость не хочется. Вы мне не верите, а я этот проклятый котелок и флакон барину не приносила.

Уязвленный Вирхов остановился.

– Вы думаете, что синьорина Чимбалиони могла умертвить господина Сайкина?

– Кто угодно мог, – ответила Манефа, – его все ненавидели.

– Это вы преувеличиваете, – возразил Вирхов.

Он посмотрел еще раз на Манефу – нет, нет, если бы она была причастна к смерти издателя Сайкина, она бы и флакон не только протерла, но и убрала с глаз долой и котелок проклятый. Бабешка начитанная, времени у нее было предостаточно, чтобы все подозрительное убрать, и бумажные обрывки в том числе. Кто-то приходил к Сайкину ночью.

Отпечатков на ручке двери, конечно, не вернуть. Да и следы на лестнице затоптаны безвозвратно. Но все-таки, все-таки, если в утверждениях Манефы есть истина, кто-то должен был видеть ночного визитера? Ну не Спиридон, он в это время нежился в постели с Манефой, но кто-то еще! Есть и извозчики, и городовые, и бессонные старики, которым не дают спать буйные ноябрьские ветры, грохочущие жестью на крыше и воющие в печных трубах…