Стеф Пенни - Невидимки

И разве Тене в иносказательной форме не поведал мне это все? Девятое дитя, Порескоро, не мужчина и не женщина, но то и другое одновременно. Это объясняет многие странности, связанные с Иво: гладкую кожу, которую я счел наследием болезни, многослойную одежду, страх близости… И то, что произошло со мной в ту ночь.

Порескоро, самое жуткое дитя из всех. Я понимаю, что все это крайне необычно. Но в жизни полно необычных вещей.

Я могу ошибаться. Быть может, Тене не отец Кристо. Это все лишь догадки. Единственное, что я знаю наверняка, — это что тело на Черной пустоши принадлежало цыганскому мальчику-подростку — и что мать Кристо была из рода Янко. Это непреложные факты. Это улики.

А вот все остальное — это даже не информация, это дым.

Джей-Джей

Наш новый дом называется дом номер двадцать три по Саннингдейл-лейн. Это название мне сразу понравилось: я подумал, что оно навевает мысли о летнем полдне и дорожке где-то в тени зеленых ветвей. Тишина. Ее нарушают лишь скачущие на пони девушки.

Ну, на самом деле все не так — это красный кирпичный дом, окруженный точно такими же красными кирпичными домами и стоящий на длинной улице, по которой ходят автобусы, так что никакой тишины здесь и в помине нет. Зато окна моей комнаты (до чего же странно это произносить) выходят на задний двор и в наш собственный садик (!). Он довольно большой и примыкает к спортплощадке моей новой школы, так что здесь потише. Я могу оставить окно открытым и слушать, как колышутся ветви деревьев, поют птицы и даже тявкают лисы — и все это практически в черте Лондона, хотя, если судить по почтовому индексу, здесь все-таки не Лондон.

В доме жить странно. Мама раньше жила в доме, когда бабушка с дедом выгнали ее за то, что родила меня (надо полагать, и я тоже жил, но, конечно же, этого не помню). Вообще-то, странно бывает только моментами, а все остальное время (большую его часть, если быть честным) совсем не странно. Когда я только перебрался в отдельную комнату, она казалась мне огромной и пустой — я даже дверь закрывать не хотел — и я не думал, что когда-нибудь смогу заполнить ее своими вещами. Но вот прошло всего несколько недель, и у меня откуда-то берется все больше и больше вещей, они плодятся сами собой. Мы с мамой подумываем о том, чтобы купить пианино. Я собираюсь покрасить стены у себя в комнате в небесно-голубой цвет.

Что мне действительно нравится, так это подниматься вечером перед сном в свою комнату. Да и просто подниматься на второй этаж. Высовываться из окна вниз. Когда смотришь с высоты, это совсем другое чувство, хотя здесь не настолько высоко; если бы начался пожар, я мог бы выпрыгнуть из окна на лужайку и не расшибиться. Я часто об этом думаю. Иногда мне даже снятся сны про пожар. Это не сны, а настоящие кошмары. Дед Тене не снится, а огонь снится. Не каждую ночь, конечно, время от времени. Я просыпаюсь в поту и радуюсь, что мы живем в городе, а не в лесу, потому что здесь всегда светло от фонарей. Не хочу просыпаться в темноте.

Еще одна перемена заключается в том, что я теперь терпеть не могу китайскую еду.

Кристо живет в комнате на первом этаже. Ему нужна возможность проехать в нее на инвалидной коляске, хотя благодаря физиотерапии он становится крепче. И больше говорит, хотя пока не так уж и много. Врачи считают, у него может быть то заболевание, которое открыли в Голландии. Это редкое генетическое заболевание, и в настоящий момент известно о нем совсем не много, но надежда есть всегда. Хорошая новость заключается в том, что у меня его нет и никогда не будет, потому что с ним можно только родиться. Мне и радостно, и стыдно оттого, что радостно. Я считаю, что должен позаботиться о том, чтобы Кристо жилось хорошо. Он может оставаться со мной до конца моей жизни. Я не против. Наоборот, мне это нравится. Это самое меньшее, что я могу для него сделать.

Вчера Кристо ездил на очередной прием к физиотерапевту. Лулу привезла его обратно в возбужденном состоянии — то есть это она была в возбужденном состоянии, а не Кристо. Она что-то сказала маме, и мама велела мне взять Кристо и пойти погулять с ним в садик, пока она не скажет нам возвращаться. Такое с ней первый раз в жизни. Теперь я понимаю, каким образом горджио удается разводить большое количество тайн. Потом мама захлопнула дверь гостиной, и, хотя до меня доносились их голоса, я не мог разобрать, о чем они говорят. К счастью, вечер выдался довольно теплый, и последние ласточки с криком носились в телеграфных проводах. Мы с Кристо копали червей и искали под навесом для садового инструмента мокриц, а после пытались устроить мокричьи бега. Кристо может заниматься этим часами, но минут через сорок пришла мама и сказала, что лучше нам вернуться в дом, а не то Кристо подхватит простуду и умрет.