Аркадий Вайнер: Потерпевшие претензий не имеют

Я заклеил крышку лентой-липучкой и протянул коробку Марату:

– Беги к Олегу домой, верни магнитофон и скажи: мы с тобой, мол, посоветовались и решили, что ты пока еще не заслужил такого дорогого подарка… Понял?

Марат, кусая губы, кивнул.

– Так и объясни: мы, мол, с отцом не по этому делу… – добавил я.

Марат взял коробку и вяло зашагал в прихожую за курткой, в глазах у него стыли слезы.

В коридоре я встретил Уколова. Долговязый лейтенант посмотрел на меня сочувственно, и в тоне его было участие:

– Какие поручения будут?

– Не поручение, друг мой, – просьба. Я не большой специалист по делам о хищениях. Поэтому я связался с вашими коллегами из ОБХСС…

– Задача? – как всегда немногословно, поинтересовался Уколов.

– Мне кажется, что Степанов каким-то образом попал, вмешался, а может, и участвовал в хорошо налаженной сети по хищению и сбыту мяса через общепит. И вся история с наездом на Дрозденко и Егиазарова имеет движущей пружиной именно это обстоятельство.

– У вас есть какие-то доказательства? Или факты?

– Нет, пока у меня ничего нет. Только догадки и ощущения. Поэтому я и подключил к нашим поискам ОБХСС. А вас прошу помочь им. И постоянная связь со мной…

– Сделаю, – коротко и внушительно пообещал Уколов.

Снова неприятная процедура прохода через тюремную вахту до кабинета в следственном корпусе. Распахивается дверь, и конвойный докладывает:

– Заключенный Степанов доставлен…

Я отпускаю его и без всяких прелюдий сообщаю подследственному:

– Если мы с вами сегодня не договоримся, я выхожу из игры…

– В каком смысле? – поразился Степанов. – Вернете дело старому следователю?

– Что-нибудь в этом духе… – подтвердил я. – Мне надоело играть с тобой в подкидного дурака.

– А почему? При чем здесь подкидной?..

– Потому что в руках у меня гниет дело, похожее на икебану из дураков и жуликов. С одной стороны, меня терзает начальство, давит общественное мнение, истекают сроки следствия, а с другой – ты мне подкидываешь своих самодельных валетов…

– А вы бы чего хотели от меня услышать? – прищурился Степанов.

Я закурил сигарету и перебросил ему пачку через стол.

– Правду. Ты мне все или почти все врешь! – сказал я с яростью. – В самом первом объяснении ты написал правду или что-то близкое к ней, а потом спасовал – видно, испугался этих гладких жуликов… И теперь пляшешь под их дудку!

– Ну да, конечно, – скривил губы Степанов, глубоко затянулся. – Мне сам смысл им поддакивать!.. Глядишь, мне за убийство медаль дадут…

– Не знаю, в чем твой смысл. Но логически могу объяснить только одним. Либо ты с ними вместе воруешь… либо они про тебя что-то знают и поэтому ты боишься их!

Честное слово, я не ожидал такого эффекта: у него затряслось лицо, побелели глаза. Уставившись на меня, Степанов сказал свистящим шепотом:

– Я? Я-а?.. Ворую с ними?.. Да ты, сыскарь, совсем ополоумел!.. Я, я… – Он захлебывался словами, горло его удавкой сжала ненависть. – Я честный человек… Я в жизни чужой копейки не взял…

– Врешь! – заорал я и затопал ногами. – Врешь! Не верю я в твою честность! Ты сейчас, сидя здесь, в тюрьме, какой-то свой – понимаешь, сво-ой! – интерес защищаешь! Ишь ты, «честный»! А укрываешь отъявленное жулье!..

Он как-то сник враз, осел на стуле, вяло, с досадой сказал:

– Да не орите вы! Как бы пупок от усердия не развязался! Все-то вы про меня знаете, все понимаете…

– Не понимаю! К сожалению, многого не понимаю. Но знаю уже немало. Знаю, что ты остановился, когда они Плахотина вовсю лупцевали… И не бил ты его… по тыкве! Знаю, что они на тебя с ножом бросились! И нож я этот нашел! И чей он установил. Почему же ты им поддакиваешь?..

– Нож?! – крикнул Степанов и закусил губу. И замолчал. Потом сказал устало: – Да что нож… – Он закурил еще сигарету. – Они и без ножа кого хошь зарежут. Они пострашнее уголовников… Раньше блатного за версту опознать можно было по сапогам да по челке… А эти в «адидас» попрятались, на «жигулях» катаются, по премьерам…

– Что же ты мне мешаешь их выкинуть из этих раковин? Ты же правдолюб, борец за справедливость, что же ты не даешь мне их по закону прищучить? – тихо спросил я.

– А что толку? – грустно усмехнулся он. – У нас законы справедливые и люди в большинстве хорошие, а живут лучше всех, выходит, эти жулики. Как-то получается, что, стоит прихватить одного – все на их стороне! И свидетели у них готовы, и алиби доказано, и улик никаких, и заступников армия! Даже случай счастливый и тот у них в колоде припрятан! Непотопляемые они, сволочи! И везде у них рука мохнатая имеется…