Жан-Пьер Гаттеньо - Месье, сделайте мне больно

С самого начала ее рассказа я подозревал, что именно она была тем сообщником, о котором он мне говорил. Официант принес десерт, мы к нему едва притронулись. Я оплатил счет, и мы без дальнейших разговоров покинули ресторан.

Снаружи снова пошел снег.

Флоранс рассеянно меня поцеловала, потом уселась в свой «Остин».

Она собиралась завести машину, когда, я, наклонившись, спросил:

– Что случилось с деньгами, которые Макс приготовил для своего бегства за границу?

– Не имею ни малейшего представления.

И, не дав мне ничего добавить, уехала. Чуть позже я еще видел, как ее машина повернула на улицу Галеви. Я остался один на бульваре Капуцинов. Снег толстым слоем покрывал мое пальто, но я не двигался. Думал о том, что она мне только что сказала.

Снова у меня было ощущение, что она солгала. Новое подозрение поселилось во мне, такое же стойкое, как и предыдущее. Могла ли одна воровка маскироваться за другой? «Макс обвинял меня, что я его обокрала», – рассказывала Ольга. Продолжение фразы потерялось в моем сне. Слишком занятый, я пренебрег деталью: Макс ее обвинял. Это не означало, что она действительно это сделала. Впрочем, сам-то Макс в это верил? «Подумайте, – сказал он мне, – вполне возможно, что у вас есть соображения по поводу этих денег». Соображение по имени Флоранс? Может быть, именно об этом он предлагал мне подумать. Ольга или Флоранс? Никто не находился в лучшем положении, чем я, чтобы это знать. Но я не знал. По крайней мере, до сегодняшнего вечера Флоранс раньше уже бывала в особняке Макса. И вполне могла наведаться туда до отъезда Как она действовала, чтобы обокрасть Макса? Знала ли она комбинацию цифр, открывающую сейф? Или он уже был открыт? Перепрятал ли Макс деньги в другое место, вопреки тому, что говорил Злибовику? У меня не было об этом ни малейшего понятия, но семь миллионов были украдены, а немного погодя Флоранс улетела в Чикаго. Если она и была виновной, можно было, по крайней мере, сказать, что она замечательная актриса. Обвинили бы Ольгу, и проклятая парочка свела бы счеты, сожрав друг друга Но тут результат превзошел все ее ожидания. Я понимал, что она почувствовала облегчение, узнав о смерти Макса. И почувствует себя еще лучше, когда узнает об Ольге.

Чем больше я об этом думал, тем больше эта гипотеза казалась мне правдоподобной. Возможно, Флоранс планировала вернуть эти деньги Злибовику? Но теперь, когда он был мертв, а Аналитический кружок – при последнем издыхании, вопрос так больше не стоял. Флоранс могла сама распорядиться этими деньгами. Она любила роскошь, изысканные заведения – все то, что давало богатство. С этими семью миллионами она купила бы себе чрезвычайно дорогую мебель от Элен Грэй, о которой она так мечтала, ансамбли от Жан-Поля Готье, Йоши Иамамото или Карла Лагерфельда, позволила бы себе пребывание в самых дорогих отелях, и конечно, вложила бы остаток денег в доходные предприятия. Мэтью имел бы право на более продолжительные каникулы и немного большее количество подарков. Что касается меня, возможно, она уменьшила бы сумму алиментов, которые я должен ей платить и – кто знает? – возможно, помогла бы мне погасить задолженность в банке? Все хорошо, что хорошо кончается. «Если вы отыщете эти деньги, воспользуйтесь ими правильно», – сказал мне Злибовик. Он должен был бы дать этот совет Флоранс.

Карман брюк раздуло подарочным пакетом от Бернштейна. Это немного подняло мне настроение. Я пошел к машине, говоря себе, что, возможно, не буду один на новогодние праздники. Но я не мог думать ни о чем другом, кроме этих семи миллионов. Мысль, что Флоранс могла стать их хозяйкой, не дала мне сомкнуть глаз всю ночь.

Я звонил ей на следующее утро, но каждый раз попадал на автоответчик, сообщающий, что ни ее, ни Мэтью не будет до следующей недели. Она не теряла времени, чтобы устроить себе уик-энд на деньги Макса. Я сказал себе, что стоит подождать ее возвращения, и не стал оставлять сообщение на автоответчике.

К полудню я пообедал в «Тай-Фон», читая «Либерасьон». Шапиро сдержал свое слово по поводу Злибовика. Целая страница была посвящена описанию его жизни и творчества, но ничего не сообщалось о причинах самоубийства и финансовых трудностях. По своему обыкновению, газета ссылалась на отзывы тех, кто его знал. Разумеется, самые известные люди в психоанализе не скупились на соболезнования, признавая его высокие заслуги. Тогда как Флоранс предпочла воздержаться.

В том, что касалось Ольги, Шапиро также очень грамотно представил дело. Сообщали, что ее тело было найдено на кладбище Пер-Лашез, но не устанавливалось никакой связи между ее гибелью и самоубийством Злибовика. Отвечая журналисту, Шапиро признавал, что ошибся, подозревая Ольгу в убийстве Макса Монтиньяка. На самом деле именно Макс в приступе губительной ярости задушил жену – по результатам вскрытия он убил ее в понедельник или во вторник, накануне собственной смерти, – а потом избавился от нее, спрятав труп в чужой могиле. В заключение он клялся сделать все возможное, чтобы арестовать того, кто действительно убил финансиста-мошенника Макса Монтиньяка.