Екатерина Лесина - Бабочка маркизы Помпадур

Он отбросил бабочку, и та упала на ковер. Желтое пятнышко на алом. Золото на крови.

Надо ее отправить Лехе. Пусть гадает, что значит этот подарок.

Дитя родилось некрасивым.

Мать его, Луиза Мадлен, долго и с удивлением разглядывала младенца, пытаясь найти хоть что-то, что вызвало бы в ее сердце трепет, перерождающийся в любовь. Однако сердце стучало ровно, а в душе появлялась лишь брезгливость.

Девочка была невелика, красна, что, по уверениям повитухи, было обыкновенно для младенцев, и нервозна. Она дергала ручонками, шевелила крошечными ножками, будто бы желая сбежать из холодных материнских рук. Сморщенное личико не имело никакого осмысленного выражения, хотя Луизу Мадлен уверяли, будто бы дети, в мир приходящие, все ангелы.

От этой, пусть бы и омытой, пахло кровью, и Луиза Мадлен живо вспомнила испытанные при родах муки, дав себе слово, что никогда более не подвергнет себя подобному испытанию.

– Найдите ей кормилицу, – она вернула младенца повитухе, испытывая лишь облегчение оттого, что ей нет нужды возиться с этим существом.

За прошедшие годы благосостояние ее супруга, Франсуа Пуассона, некогда служившего обыкновенным лакеем и взятого в мужья исключительно ради того, чтобы числиться замужней дамой, улучшилось. Во многом произошло это благодаря стараниям Луизы. Она точно знала цену собственной красоте, а также мужским желаниям, которым можно было пойти навстречу в обмен на некие услуги.

С рождения отличаясь твердым характером и неженским умом, Луиза Мадлен оставалась равнодушна к красивым речам, стихам – находились безумцы, полагавшие, будто пара рифмованных строк способна растопить ее сердце – и дешевым дарам. Она предпочитала вещи куда более земные, здраво полагая, что молодость и красота отнюдь не вечны.

Не способная к любви, она не испытывала душевных терзаний по поводу измен, но радовалась лишь тому, как удачно складывается карьера мужа. Будучи человеком тихим и где-то робким, Франсуа всегда и во всем слушался супругу. Нет, она не принуждала его скандалами либо иными чисто женскими способами, каковых было великое множество, от шантажа до слез и уговоров. Луиза знала, что муж свято верит в ее ум и талант, а также в то, что должен благодарить Господа, ниспославшего ему такую замечательную женщину. И в награду за послушание он постепенно превращался в человека солидного, степенного, обладающего небольшим капиталом и, главное, состоящего при дворе поставщиком провиантского ведомства, что позволяло этому капиталу прирастать год от года.

Он обзавелся лысиной и брюшком, внушавшим каждому, что вот идет достойный господин, чья жизнь спокойна, размеренна и будет таковой до самой его смерти.

Впрочем, в последнее время появились у Луизы некоторые подозрения. И не будь она столь утомлена беременностью – а та протекала тяжко, – то всенепременно занялась бы делами мужа.

Он объявился под вечер, хотя Луиза велела послать к нему мальчишку с запиской, где говорилось, что Франсуа наконец-то стал счастливым отцом.

– Где ты был? – строго спросила Луиза Мадлен, когда супруг все ж явился. Разрешившись от бремени, она словно бы скинула тяжкий груз, из-за которого три последних месяца вынуждена была провести в постели, мучаясь тошнотой, мигренями и отеками. Постоянное недомогание ослабляло ее, делая ко всему некрасивой.

Повитуха еще тогда предсказала девочку, мол, они крадут у матерей красоту.

И пожалуй, именно в тот момент Луиза Мадлен поняла, что не сможет полюбить дочь. Однако сейчас младенец был в детской, а муж лепетал нечто невнятное о делах и сделках…

Что он смыслит в делах?

И уж тем более в сделках?

Пахло от него дешевым вином и женщинами, тоже, впрочем, дешевыми.

– Что-то я не вижу, чтобы ты был рад рождению дочери, – сказала Луиза Мадлен. – Меж тем Жанна-Антуанетта – очаровательное дитя. Тебе следует взглянуть на нее.

– Я взглянул, дорогая моя. И уверен, что ты уже обрадовала ее отца.

Он был чересчур дерзок, чтобы списать это лишь на вино. Следовательно, случилось что-то такое, что перечеркнуло всю жизнь Франсуа, вынудив его сказать то, о чем он думал давно.

– Ты меня обвиняешь? – Луиза испытала лишь удивление: неужели этот слабый человек решился выйти из-под ее опеки. И на что он рассчитывает?

– Я от всего сердца желаю тебе счастья… и вашей дочери тоже.