Алан Глинн - Корпорация «Винтерленд»

Она отворачивается от города и видит, что Нортон уже прошел половину пути до лифта.

Она идет за ним.

В лифте оба молчат.

Джина прикрывает глаза.

Она в недоумении: что с ними всеми творится? С Нортоном, с сестрами? Почему она их так бесит? Мишель с Ивон еще можно понять: они пока не готовы к таким разборкам, и фиг с ними. А Нортон? Ему-то чего бояться? Чем это может угрожать его драгоценному бизнесу? Отрицательным пиаром, если вскроется связь между этим убийством и бандитской заказухой?

Лифт останавливается, и Джина открывает глаза.

А что, если ее подозрение, теория, как угодно назовите, подтвердится?

Что, если связь все-таки есть?

Они молча пересекают атриум и выходят из здания.

А что, если связи все-таки нет?

Они возвращаются в офисный вагончик, оставляют там каски и спецодежду.

На улице Джина всеми силами старается не вынести наружу резкую смену настроения; вежливо благодарит Нортона за экскурсию по зданию.

Он что-то бурчит в ответ.

У машины он спрашивает, не нужно ли ее куда-нибудь подвезти. Джина отвечает, что нет, потому что она живет тут же, на набережной, только ближе к центру, и с удовольствием пройдется.

Нортон медлит.

— Извини меня за эту сцену, — произносит он, — просто… все это выбило меня из колеи.

— Конечно, о чем вы говорите, я все понимаю.

— Мне просто кажется… дай ему возможность упокоиться с миром.

— Ну да.

Он кивает и садится в машину. Джина смотрит, как он выруливает к платному мосту Ист-Линк.

Она прикусывает нижнюю губу.

Люди гибнут на дорогах каждый день.

Неужели так и есть? Неужели он прав?

Почему бы и нет?

Она переходит на другую сторону, идет теперь по тротуару вдоль реки. Застегивает куртку, чтобы ветер не доставал.

Но может, поговорить еще раз с Терри Стэком — так, для очистки совести?

Перспектива, конечно, сомнительная.

Джина шагает по набережной и время от времени бросает взгляд на темные воды Лиффи. От них на душе становится еще смурнее. Река выглядит так, будто готовит сюрпризы — все неприятные, будто хмурые волны могут в любой момент подняться, посмеяться над гранитными берегами и со свистом захлестнуть ее.

Сразу за платным мостом Нортон съезжает на обочину. Прикладывает руку к груди, делает несколько глубоких вдохов.

— О боже! — отчетливо произносит он.

Роется в кармане куртки. Находит таблетницу, выстукивает два наролета.

О боже!

Это невероятно! Он чуть было не вытолкнул ее за ограждение, чуть было не…

Он встряхивается.

В жизни Нортон не совершил ни единого акта насилия, во всяком случае впрямую… но черт возьми…

Это было б так легко!

И так безумно! Причем по ряду причин. Во-первых, обязательно нашелся бы кто-нибудь глазастый: рабочий из толкавшихся сзади, оператор крана, да мало ли кто. А во-вторых, даже если бы свершилось чудо и никто бы ничего не заметил, сама идея третьей смерти внутри одной семьи породила бы массу кривотолков и ненужных вопросов. Уже не говоря о буче в прессе.

Но самое ужасное — это кошмарное чувство! Длившееся всего пару секунд, пока он держал Джину за руку. Сильнейшая эмоция, острое желание убить.

Как будто по венам потекла энергия в чистом виде.

О боже!

И он еще будет заливать про контроль над страстями!

У Нортона трясутся руки.

Ясное дело, у него и в мыслях ничего подобного не было, он же не сумасшедший. Просто она… она дико упрямая.

Он почесывает грудь. Дышать по-прежнему трудно.

Неужели он смог бы?

Он вспоминает дочь Патрисию, живущую в Чикаго. Они с Джиной примерно одного возраста. Пытается представить ее вместо Джины у ограждения; пытается понять, повторится ли кайф.

Не повторяется.

Он весь горит. Смотрит на себя в зеркало заднего вида.

Снова заводит машину.

Действие наролета застает его на Стренд-роуд; он постепенно успокаивается и понимает: дело не в том, способен он или нет толкнуть человека в объятия смерти, а в том, насколько близко в очередной раз он подошел к порогу саморазрушения.

Теперь надо хорошенько все осмыслить. В сущности, Джина ничего не знает. Она лишь рассуждает, причем довольно бессистемно. Ищет ответы. Расстроена. Скорбит.

Нортон включает компакт-диск.

Думает, что смерть брата связана с заказным убийством племянника. Но этой связи ей не отыскать. Считает, что брат не сел бы пьяным за руль, но полиция зафиксировала уровень алкоголя в его крови, и против этого не попрешь.

Получается: несмотря на очевидное — и, очевидно, наследственное — упрямство, в конце концов Джине придется угомониться.