Ричард Пратер - Джокер в колоде

Понятно почему. Есть ткань, которая называется джерси, из нее иногда шьют женскую одежду, и джерси обтягивает тело так плотно, что вас можно принять за нудиста. А Ева сейчас была одета именно в такую кожу. Простое платье ярко-оранжевого цвета с глубоким вырезом, настолько глубоким, что я невольно недоумевал: или оно уже спадает, или Ева задумала его снять немедленно.

Джим торжественно изрек:

- Леди, мне придется промыть глаза мылом, они ослеплены. Вы выглядите сказочно!

Снисходительно улыбаясь, Ева намеренно дотронулась до своих блестящих, прекрасно уложенных черных волос и поблагодарила. Затем спросила, глядя на бутылки с отравой:

- Что это? Шампанское?

- Ну.., не совсем, - замялся Джим. - Хочешь попробовать?

Она посмотрела на Джима, улыбнулась, быстро окинула взглядом меня, снова перевела зеленые глаза на обалдевшего воздыхателя.

- Хочу, - согласилась она. И все. Одно слово. Практически книга. Джим плеснул содержимое бутылки в бокал для шампанского, Ева сделала изящный глоток и.., неизящно скривилась.

- Что за чертовщина? - пролепетала она и лишь потом:

- Ух!

- Хорошо, да? - спросил Джим улыбаясь.

- Ох, изумительно. - Она, как актриса, выдержала паузу. - Это соляная кислота, я угадала?

- Если хочешь, я могу приготовить что-нибудь другое.

- Ничего, сойдет. Во всяком случае, мне все равно. Что-нибудь другое может оказаться похуже на вкус.

Мы все выпили, дружно выдохнули "Ах", поболтали немного о том, что мы пьем, потом послышалось: динь-динь-йон.

- Теперь открою я.

Я рванулся, как на стометровке, и открыл дверь. Пришла Лори. Все, что творилось с моей нервной системой в первый раз, когда я увидел ее, пошло по второму кругу, но с усилением. На ней было черное платье с клинообразным вырезом, а тонкая полоска на шее под названием "хомут" грациозно подпирала ее головку. Хомут, я думаю, не имеет свойства лишать дара речи, и все же я молча смотрел на нее. Сердце, заметьте, тоже притаилось, замерло.

Наконец она прервала затянувшееся молчание:

- О, проклятье! Ты не помнишь меня! Это вывело меня из оцепенения.

- Как не помню? - запротестовал я. - Ты.., ах, ух... Ты - Люси, нет, Анна... Арли? Кэтти? Рейчел? Джой? - По-моему, я свихнулся. - Френси? Френк? Билл?

- Вот я кто! - Она театрально поклонилась и прошла мимо меня, а я отступил в сторону, ломая голову над ее именем.

Вскоре мы вчетвером сидели возле бара, и Лори, успев справиться о том, во что предстоит вонзить свои зубки, отхлебнула коктейль и сказала:

- Замечательно! Замечательно, не правда ли? - При этом она ужасно морщилась и яростно мотала головой, как норовистая лошадка.

- Крепкое да? - спросил я. - Бодрит, да? Она уставилась на меня, а ее глаза медленно сошлись к переносице.

- Однажды меня укусила джиновая змея, - сообщила она, - с ядовитыми вермутовыми зубами. Очень похоже.

- Никакого вермута, - подпрыгнул возмущенный Джим.

- Джим, не перейти ли нам на "Бластофф"?

- Нет, Шелл, только не это, у меня есть кое-что позанятнее. Девочки, как вы относитесь к водке из горячих стаканов? Когда втягиваешь носом пар?

- Вариант газовой камеры, - предположил я.

- Я попробую нюхнуть, - согласилась Лори, а Ева налегла на свой "джинтини", или как там его, опередив подругу. Джим щедро наполнил ее бокал снова.

Итак, каждый из нас одолел по три бокала адской смеси, и когда Джим поинтересовался: "Мы будем есть?", Лори воскликнула: "Почему бы и нет?", а Ева сказала: "Ах, сначала плесни мне чего-нибудь для аппетита", а я пробурчал: "Пьем, пока не лопнут горячие стаканы".

Джим скомандовал:

- Все, расслабляемся. - Я с шумом пропустил сквозь губы воздух, Ева зевнула во весь рот, Лори тихонько соскользнула на пол, а Джим продолжал как ни в чем не бывало:

- Потому что я собираюсь приготовить ужин. И, детки, знайте: вас ожидает огненный ужин. Это возбуждающе действует, правда?

- Иди и готовь ужин, - приказала Ева.

- Едим из картонных тарелок, - добавила Лори. - Чистота посуды - за мной.

Джим метнулся куда-то, где его не было видно, потом позвал меня на помощь. Через несколько минут мы все удобно разместились на полу, на гаремных подушках, и Джим принялся за работу.

Несмотря на бестолковую возню, ночной ужин удался на славу. Джим забросил все, что нашлось на столе - вернее, на полу, - в электрическую кастрюлю, и блюдо получилось восхитительным, к тому же, шутливо священнодействуя, он продемонстрировал нам настоящее шоу.

Мы начали с разогретого сливочного сыра, макая в него кусочки засохшего черного хлеба, потом ели пряный суп и еще одно блюдо, в котором большие сочные кусочки филе-миньон шипели, шкварились и скручивались с божественным набором приправ. Наконец Джим брызнул в бокальчики для бренди несколько капель коньяка "Реми Мартин", взболтал, чтобы жидкость покрыла внутренние стенки, поджег и подождал, пока голубые языки пламени прогреют стекло, а потом налил каждому солидную порцию бренди. После огненного ужина в желудке и теплого ликера было бы странно, если бы нас постепенно не окружила аура греховной сладости. Или сладкого греха.