Ричард Пратер - Джокер в колоде

- И что это значит?

- Это значит, что процентов с продажи было достаточно для того, чтобы удовлетворить требования правительства. - С минуту Ральф раздумывал. - Потом Парадиз сдал в аренду на двадцать лет часть Бри-Айленда "Хэнди-фуд инкорпорейшн" с условием, что корпорация ежегодно будет выплачивать ему арендную плату в размере пятидесяти тысяч.

- Тут все законно?

- Не просто законно, продажа и сдача земли в аренду - самые обычные сделки. И выгодные, если исходить из нашей грабительской налоговой системы.

- Договор об аренде позволял Лоримеру пользоваться землей, где находится его фабрика?

- Земля перешла от Аарона Парадиза к "Хэнди-фуд", дальше я цитирую: "...только для занятия на ней сельским хозяйством, хранением, производством, складированием, а также для других целей, что могут возникнуть в процессе изготовления продукции компании".

- И за это компания обязана по договору выплачивать Аарону Парадизу ежегодно пятьдесят тысяч?

- Именно так.

- Интересно. А кто такой Паттерсон? О нем есть какие-нибудь сомнительные факты?

- Я бы сказал, что нет. Его зовут Дрейк Паттерсон, конструктор и кораблестроитель. Должно быть, ты слыхал о лодках, парусниках и крейсерских яхтах Паттерсона.

Слыхать о них доводилось, несколько штук я видел в Ньюпорте. А крейсер "Дрейк" известен во всем мире.

Я спросил:

- Тебе удалось выяснить что-нибудь о человеке по имени Луис Н. Греческий?

Я опять услышал шелест бумаг.

- Генеральный менеджер "Хэнди-фуд инкорпорейшн" с.., декабря 1959-го. Это все, что у меня на него есть, только имя.

- О'кей. Вероятно, у меня уже есть вся необходимая информация на него. - Я улыбнулся и добавил:

- Он бывший садовник.

Ральф с обычным для него усердием раздобыл для меня адреса Лоримера и Паттерсона. Паттерсон обитал неподалеку, на острове Лидо, мимо которого я проезжаю, когда возвращаюсь в Лос-Анджелес, поэтому я и порулил туда.

Дрейк Паттерсон предстал передо мной пожилым человеком, как мне показалось, лет семидесяти, если не больше, но производил впечатление сильной личности и выглядел бодрячком. Он был представительным, седым стариком, на некогда мощной фигуре кожа теперь пообвисла, но он сохранил вид, говорящий о том, что готов задать перцу любому противнику его возраста, осмелься тот ставить ему палки в колеса. В разговоре Паттерсон показался грубовато-добродушным, открытым и честным. Такие мне нравятся.

Жил Дрейк на верхнем этаже шикарного нового многоквартирного кооперативного дома на Лидо, что по соседству с Ньюпортом, и мы удобно расположились на небольшой веранде в его гостиной. Было почти восемь часов вечера, не совсем темно, и с веранды открывался удивительный вид на гавань, стаи разнокалиберных лодок на воде и светящиеся вдоль берега огоньки.

Я представился ему как частный детектив, но пока лишь намекнул на цель своего визита. Он приготовил для меня бурбон с водой, а сам отхлебывал бренди из маленькой рюмки.

- Бри-Айленд, - повторил он. - И что же, молодой человек, вы хотите о нем узнать?

- Насколько мне известно, этот остров в свое время принадлежал вам, но несколько лет назад вы его продали. Это верно?

- Да. Купил его, дай-ка подумать... В сорок восьмом, мне кажется, это было. Собирался построить там дом для себя и своей жены. Мне нравится море, покой и уединение, а для бывшего корабела остров - самое подходящее место. Дом на самом деле предназначался моей жене, но то по одной причине, то по другой как в жизни случается, я откладывал строительство. Понимаете, я делал деньги, занимался своей компанией и считал, что впереди еще невпроворот времени. Наконец я принялся за дом, но, увы, Мэри умерла раньше, чем я успел начать и кончить.

Он помолчал, вернувшись, видимо, в грустное прошлое.

- Мэри - моя жена. После ее смерти многое, что держало меня на плаву, потеряло смысл, да почти все. Большую часть дела я передал своим компаньонам; начал постепенно избавляться и от повседневной рутины, но главным образом - от имущества. В списке собственности числился и Бри-Айленд. Помнится, я отделался от него в пятьдесят пятом. Не помню, кто купил его, покупатель сразу нашелся.

- Гораций Лоример? Он кивнул.

- Похоже что он.

- И тогда вы продали остров Лоримеру за двадцать тысяч?

Он замялся, покряхтел, спросил с заметным смущением:

- Какое имеет значение, сколько он за него заплатил?

- Ну, потом остров перешел в другие руки, а меньше года назад его продали уже за четыреста двадцать тысяч. Странно, что за шесть лет его стоимость возросла более чем в двадцать раз.