Томас Энгер - Мнимая смерть

— А что произошло?

— Мой источник говорит, что жертва была забита до смерти камнями. Ее нашли в палатке почти полностью закопанной. Я думаю, у полиции полно версий. Во всяком случае, в голову сразу приходят мысли о представителях других культур.

Он кивает и думает, что ему совершенно не нравятся мысли, которые приходят сразу.

— Держите меня в курсе своих действий, — просит она.

Он снова кивает и смотрит на лежащий на столе блокнот в пластиковой папке. Уверенным движением он достает его и пробует расписать одну из четырех ручек. Она не пишет. Он пробует остальные три.

Черт.

От улицы Уртегата не так далеко до Управления полиции, расположенного в районе Гренланд, где должна состояться пресс-конференция. Он выходит заблаговременно и бредет по той части города, которую после переезда сюда редакции главред «123новости» Стюре Шипсрюд назвал Меккой прессы. Хеннинг помнит, что тогда ему понравилось это выражение. Здесь располагается редакция газеты «Неттависен», неподалеку находится суперсовременное здание деловой газеты «Дагенс Нэрингслив», а в большинстве частных квартир высоко почитается Мекка. Если не принимать во внимание наличие асфальта и количество градусов Цельсия, то можно подумать, что вы находитесь в Могадишо. Запах разнообразных специй доносится из-за каждого угла.

Хеннинг помнит, когда в последний раз шел этой дорогой. Мужчина, у которого он брал интервью, решил покончить с собой через несколько часов после их разговора, и полиция и близкие погибшего интересовались, не затрагивал ли он какую-нибудь невыносимую для себя тему.

Хеннинг хорошо его помнит. Пол Эрик Холмен, 40 с чем-то лет. Холмен работал в компании, из кассы которой таинственным образом исчезли более 2 млн крон. Хеннинг в разговоре с ним очень прозрачно намекнул, что экстравагантный отпуск, из которого Холмен только что вернулся, а также ремонт принадлежащей его семье дачи в Эггедале могли объяснить пропажу. Естественно, Хеннинг пользовался информацией из исключительно надежных источников. Нечистая совесть Холмена и страх оказаться за решеткой сломили его, и поэтому Хеннинг оказался в одной из многочисленных допросных Управления полиции.

Он быстро вышел оттуда, но пара-тройка журналистов-завистников посчитали нужным написать об этом заметку или колонку. Ну и ладно, он понимает, что это была какая-никакая, но новость, однако несмотря на то, что Холмен и без разговора с Хеннингом шагнул бы с крыши, подобные заголовки имеют свойство прочно приклеиваться к человеку.

Человеческая память в лучшем случае избирательна, если не просто ошибочна, и когда в сознании появляется и культивируется подозрение, очень скоро слухи начинают казаться правдой, а подозрение превращается в приговор. Он писал о многих случаях, когда подозреваемых привозили на допрос (читай: арестовывали), часто это были близкие родственники жертв (читай: я видел, как он убил свою жену, да), при этом все улики указывают на них, но на следующий день становится известна правда. В промежутке между этими двумя событиями пресса делает все, чтобы в прошлом возможного преступника откопать гвозди, которые потом будут вбиты в крышку его гроба.

В краткосрочной перспективе правда — хороший друг, но подозрения никогда не исчезают. Во всяком случае, не у незнакомых людей. Человек помнит то, что хочет помнить. Хеннинг уверен, что среди собравшихся в Управлении полиции есть люди, которые не забыли о его роли в последнем спектакле Пола Эрика Холмена. Но его это не мучает. Он спокойно живет с тем, что совершил, хотя и получил втык от полиции за то, что сделал их работу.

Но к этому Хеннинг привык.

Или по крайней мере это было ему привычно.

Немного странно снова входить в серебристо-серое здание на улице Гренландслейрет, 44. Одно время Управление полиции было практически его вторым домом. С ним здоровались даже уборщики. Теперь Хеннинг старается быть как можно менее заметным, хотя это и сложно, учитывая ожоги на лице. Он замечает, что другие журналисты смотрят на него. Но Хеннинг не здоровается. Он собирается просто поприсутствовать на пресс-конференции, послушать, что скажет полиция, а потом поехать обратно в редакцию и написать — если будет что писать.

Он только-только вошел в зал и тут же резко остановился. Хеннинг был совершенно не готов увидеть женщину, склонившуюся к мужчине, одетому в темный вельветовый пиджак, по всем признакам являющемуся журналистом. У него надменное выражение лица, с которого словно не сходит вопрос «вы — смотрели — мой — вчерашний — репортаж?», четырехдневная щетина, от которой лицо его кажется смуглее, чем оно есть на самом деле, а жидкие волосы намочены и зачесаны назад. Но вот женщина… Хеннинг и подумать не мог, что встретит ее здесь в свой первый рабочий день.