Петр Северцев - Слабое место жесткого диска (сборник)

– Ты прав, – вздохнула она. – Я тебе все расскажу, когда приедем к тебе домой.

– Спасибо.

– Попытайся от него оторваться. В крайнем случае, езжай прямо к дому и хрен с ними. Адрес и так не может долго оставаться секретом.

Я понимал это, как и то, что, если бы нас хотели прилюдно расстрелять из автоматов, как иногда рассказывают в криминальной хронике, это уже было бы сделано.

Конечно, если преследователю наша смерть не с руки, всегда можно договориться. Но у меня на сердце лежало нехорошее и тяжеленное предчувствие насчет преследующей нас машины, самой Валентины, всего происходящего, нехорошей смерти младшего Огородникова, пропажи этих чертовых долларов, в общем, насчет всего прошлого, настоящего и будущего этого замысловатого дела.

– Лежи смирно и крепко держись за все, что сможешь ухватить, – предупредил я. – Сейчас будет жутко трясти.

И увеличил скорость, резко сворачивая в сторону.

Кто-то засигналил, кто-то заорал, осыпая меня отборными и неразборчивыми ругательствами; две машины из встречного потока, на пути которого прошла гордая корма моей колымаги, шарахнулись в сторону, едва не столкнувшись.

Сознавая, что из неприятностей, в которые я настойчиво пытаюсь вляпаться, меня не вытянет сам командир взвода ГАИ Аслан Макаров, неоднократно помогавший мне в прошлом, я рванулся вперед по улице, на которую свернул, спиной воспринимая поднявшуюся сзади суматоху; пролетев до конца квартала, я свернул в переулок, где движение было разреженным, а никого из представителей ГАИ просто не наблюдалось, и увеличил скорость до опасной, промчавшись мимо деревянных стропил, несомненно, украшающих ремонтируемый универмаг.

Мысленно представляя себе свой маршрут (заворот направо, затем квартал прямо, теперь поворот влево), я преодолел проулок, снова повернул влево и оказался внутри огромного прямоугольного двора из двух нестыкующихся девятиэтажек; заехав внутрь и остановившись в тени деревьев, в проеме между двумя домами я узрел живописную картину и понял, что наконец-то в ходе этого дела удача обернулась ко мне лицом: вишневая «девятка» как раз выворачивала из-за угла, вслед за мной сворачивая в переулок. Но то ли водитель был неосторожен, то ли местная Аннушка уже успела пролить свое судьбоносное масло, но «девятку», так же превышающую скорость, внезапно занесло, причем на тротуар, где занимались привычной ходьбой безвинные прохожие.

Сшибая все на своем пути, отчаянно визжа трущимися об асфальт шинами, водитель успел-таки остановить движение до того, как под колеса попал застывший в оторопи мальчишка лет шести, но скольжение принесло свои результаты – задняя часть машины врезалась в вышеупомянутые мной стропила, ломая деревянные перекладины, словно спички; потерявшие опору стропила начали крениться и падать прямо на машину и стоящих рядом людей, но у последних было явное преимущество – свободные ноги и обзор – они успели вовремя отпрыгнуть.

Ведра с краской и известняковым раствором, а также полупустое корыто с подсыхающим бетоном рухнули прямо вниз, одно из ведер пробило лобовое стекло.

– О, господи, – пробормотала изумленная Валентина, – что там такое?!

– Наших преследователей постигла преждевременная авария, – прокомментировал я. – Будем надеятся, что свидетели не вспомнят о нашем не слишком заметном превышении скорости, пока я ехал по кварталу, а будут увлечены впечатлениями от крушения строительных работ. – Говоря это, я уже выворачивал на улицу через противоположный проход между домами – выворачивал тихонько и аккуратно, как и положено образцовому водителю советских автомашин…

Квартира моя, тихая, непривычно чистая и отрешенно-пустая, встретила нас совершенно спокойно и безэмоционально, как и положено квартире. Валентина Павловна молчала и думала о своем; совершенно автоматически она приняла от меня ручку и листок, на котором, пока я ставил чай, записала-таки номера «Волги» и «Лендровера».

– Ты знаешь эти машины? – спросил я, внимательно на нее глядя и чувствуя сквозящую в своем взгляде и выражении лица озабоченность.

– Знаю «Лендровер», – сказала она, отвернувшись от меня и продолжая о чем-то скорбно размышлять. – Это машина Хлыща. Он всегда ездит сам, без шофера. Но с ним обычно двое-трое ребят.

– Валентина, очнись, – жестко сказал я, понимая, что ее сомнамбулическое состояние продиктовано усталостью и нервозностью. – Нам нужно поговорить, прежде чем ты ляжешь спать.