Валерий Нечипоренко - Ловчий

— Зачем?

— Получилось так, что мешок зарыт. Я тебе после объясню. А сейчас мы должны откопать его и аккуратно забросить на то самое дерево. После чего спокойно направимся в наш лагерь. Ты скажешь Боки про мешок. Все ясно? Айда!

Искать лопату было некогда, но тут мне на глаза попался металлический совок, который я и прихватил.

До тутовника мы добрались без приключений.

Я легко обнаружил тайник.

А вот и мешочек.

Я отряхивал его от земли, когда неподалеку раздался спокойный тихий голос:

— В армии я, конечно, не служил, но стреляю хорошо. У меня пистолет с глушителем, никто не услышит. Только пикнете, продырявлю в два счета.

— Костя?

Да, это был он.

До меня дошло, какую глупость я сотворил — разговаривал с Ириной при открытой двери. А где-то там, в глубине двора, бодрствовал в своей келье молодой каменотес. Разумеется, он слышал каждое слово. Но какого рожна он ввязывается в эту историю?

Словно прочитав мои мысли, Костя заговорил своим меланхоличным голосом:

— Мой отец был лучшим каменотесом в долине. Однажды Гафур Мирзоев пригласил его в Ак-Ляйляк. Отец не говорил зачем. В ту пору я был мальчишкой. Через день после возвращения его сбила машина. Он умер у мамы на руках. Четыре года назад мама заболела и тоже умерла. Но перед смертью она повторила мне те слова, которые успел прошептать ей отец. Мирзоев попросил отца сделать в горах тайник. Отец работал один. Никто, кроме него, не знал о тайнике. И вот он получил награду. Понимаете, почему его сшибли? Отец успел сказать, что тайник — в Змеином ущелье, внутри валуна, и испустил дух. Мама боялась за меня, поэтому так долго молчала. Похоронив ее, я понял, что имею право открыть тайник и забрать сокровище. Отец заплатил за него жизнью, мама — одиночеством и болезнями, а я — годами нужды и унижений. Я выучился на каменотеса и незаметно стал своим в Ак-Ляйляке. Я не боюсь службы, просто мне нужна причина, чтобы подолгу здесь жить. Я разбил ущелье на участки и начал методично простукивать каждый камень. Я нашел бы тайник, но тут появились вы. Мне сразу стало ясно, что это неспроста… Ладно, хватит! Я понятно объяснил, почему этот мешок должен принадлежать мне?

— Но, Костя… — Ирина шагнула к нему.

— Постойте, Ирина, — довольно-таки твердо проговорил каменотес. — Я не стал бы ничего вам объяснять, а просто пристрелил бы обоих, но случилась еще одна вещь. Я влюбился в вас, Ирина. Я полюбил вас так сильно, что все равно могу застрелить, чтобы вы не достались никому, особенно этому противному типу, — он указал на меня. — Может, так я и сделаю. Но есть вариант. Если вы сегодня же согласитесь стать моей женой, мы уйдем вместе. В горах у меня хорошее убежище. Никто не найдет. Там припасы и постель. Мы переждем, сколько нужно, а после через горы выйдем в такое место, где нас никто не достанет. Вы ни в чем не будете знать отказа. Но ответить нужно сейчас: да или нет?

— Костя…

— Нет, Ирина, не втягивайте меня в разговор. Я долго ждал этого часа. Если бы не вы, Ирина, меня здесь уже не было бы. Скоро рассвет. Надо торопиться. Но, знаете, Ирина, даже если мне придется сейчас выстрелить, я буду любить вас всегда. Да или нет?

Черт побери, подобного пассажа я не ожидал. Явный перебор приключений на сегодня. Мой мозг сух, как хорошая сауна, и не может выдать ни единой здравой мысли. А этот чокнутый каменотес, похоже, не шутит. И пистолетик у него без дураков, с насадкой.

— Да, — кротко ответила моя возлюбленная и шагнула вперед.

Молодец, девчонка! Сейчас она в два счета нейтрализует нежданного претендента на гафуровское наследство. Давай, милая! Твоя очередь. Я уже не могу.

Ирина встала рядом с Костей и смущенно произнесла:

— Извини, Дима…

В ее взгляде жалость смешалась с любопытством.

А я по-прежнему сидел на корточках, как глупый старатель, у которого умыкают и подругу, и намытый золотой песок. И ни малейшего шанса на спасение.

Константин зажмурил левый глаз, целясь в меня.

— Господи! — взмолился я. Столько раз Ты оставлял меня наедине с неприятностями, столько раз давал возможность самому выкручиваться из передряг, так помоги хоть сейчас! Защити своей чудодейственной дланью! Не дай погибнуть у черта на рогах!

И Он услышал!

Щелкнувший выстрел поднял фонтанчик пыли передо мной.

Константин перегнулся пополам и упал головой вниз, будто решил пропахать грядку носом. На его заломленной руке висел Боки, матерясь по-своему.

Константин, однако, оказался крепким орешком (или же Боки не вполне удачно применил прием). Вырвав заломленную руку, каменотес перевернулся на бок и потянулся за упавшим пистолетом.