Николай Лучинин - Будни прокурора

— Юра, ты скоро?

— Нет, Верочка! Часа через три, не раньше, — ответил он чуть виноватым голосом.

— Неужели даже в субботу нельзя прийти домой вовремя?! — голос жены дрожал от обиды.

Лавров представил себе, как она обиженная, сдвинув брови, стоит у телефона…

— Не сердись, маленькая, — ласково заговорил он. — У меня совсем неожиданная и срочная работа. Ты ведь тоже иногда уезжаешь к больным по ночам, я я жду. Не виновата же ты, что люди заболевают…

Лавров любил жену. На десятом году супружеской жизни он сохранил к ней юношескую нежность. Вера Андреевна была хирургом и, переехав на новое место, быстро нашла работу. Работала она много и с мужем виделась фактически только по субботам и воскресеньям, а в остальные дни — урывками. Оба чувствовали, что им не достает друг друга. Скучал по отцу и Сашка. «Ох, да я ж обещал его завтра в цирк сводить!» — вспомнил Лавров, положив трубку. Но на шесть часов вечера в городском парке была объявлена лекция. Впрочем, не страшно, в парк они могут пойти все вместе, а потом — в цирк…

Лавров углубился в чтение дела. Закончив последний протокол, закурил.

«М-да… Трудное дело. Материал сырой, — подумал он. — И какое все-таки счастье для этого Путоева, да и для нас, что посторонние люди видели его в это время дома! А вдруг задержался бы где-нибудь? Ведь столько улик было против него!..»

Юрий Никифорович взялся за вещественные доказательства. Ржавая железная полуось с едва заметными теперь следами крови и приставшими к поверхности мелкими кусочками каменного угля ни о чем ему не сказала.

«Узнать бы, кому она принадлежала, — подумал Лавров. — Глебов, кажется, не задавал себе этого вопроса…» И он сделал для себя пометку на листке бумаги.

Отложив полуось, Лавров взял большой конверт, в который были аккуратно уложены окровавленные куски газеты. Рассматривая их через лупу, он увидел на одном обрывке, залитом кровью, едва заметный карандашный штрих.

«Что это может быть? — размышлял он, всматриваясь в маленькую серую черточку между кровяным пятном и оборванным краем газеты. — Может быть фамилия подписчика? Ведь это верхний угол первой страницы. Вот только сохранились ли буквы под пятном крови? Хоть несколько букв!»

Низко наклонившись над столом, Лавров то плотно прикладывал лупу к газетным листкам, то снова отводил ее, напряженно вглядываясь в каждое пятнышко на потемневшей, запачканной ржавчиной, кровью и углем газетной бумаге. Но найти ему больше ничего не удалось.

Окончив осмотр, он устало откинулся на спинку стула.

На сегодня хватит!

В понедельник с утра Лавров вызвал Глебова.

— Видите ли, Олег Николаевич, как это ни неприятно, но я вынужден указать вам на некоторые ваши просчеты. Я понимаю, что у вас еще нет достаточного опыта для расследования сложных дел, и именно поэтому всегда готов помочь вам. Но внимательность при осмотре вещественных доказательств — это не то качество, которое надо вырабатывать годами. Здесь нужно просто дисциплинированность, умение заставить себя работать тщательно. А вы кое-что проглядели. Вот посмотрите! — Лавров достал из пакета обрывок листа газеты. — Здесь ясно, даже без лупы, виден карандашный штрих. Видите?

— Вижу! — ответил Глебов.

— Быть может, он так и останется штрихом и не будет нам ничем полезен, — продолжал Лавров. — Но не обратить на него внимание нельзя. Ведь даже из теории нам известно, что в уголовном деле нет мелочей, которыми следователь может пренебречь. Вы понимаете меня?

— Да, Юрий Никифорович, — неуверенно ответил Глебов. — Конечно. Ведь здесь обычно пишут фамилию подписчика или, во всяком случае, его адрес.

Он густо покраснел. Ему действительно было стыдно за свою беспомощность.

Лавров сделал вид, что не заметил смущения следователя.

— И потом — полуось, — продолжал он. — Вы пытались установить, кому она принадлежит?

— Нет, я считал это невозможным, — ответил Глебов, не поднимая головы.

— Сегодня же дайте задание милиции. Невозможным вы будете вправе считать это не раньше, чем исчерпаете все возможности, которыми еще не воспользовались.

Из кабинета прокурора Глебов вышел красный и злой на самого себя.

Извинившись перед ожидавшим его свидетелем и попросив его прийти через час, он осторожно положил аккуратно завернутые Лавровым в газету вещественные доказательства и достал из следственного чемодана лупу. Долго и сосредоточенно всматривался Олег Николаевич в хорошо знакомые предметы. Он не чувствовал сейчас той противной вялости в движениях и в мыслях, которая овладевала им временами после неудач, превращала способного и умного человека в безвольное существо, лишенное работоспособности и смекалки.