Владимир Кашин - …И никаких версий

— Здравствуйте! — И тут же добавил: — Несмотря на ваше несправедливое ко мне отношение, я вам желаю здоровья…

— Садитесь, — остановил его майор, указывая на стул.

Коваль почувствовал в браваде Потоцкого попытку скрыть волнение и уже понял, как будет вести себя задержанный и как следует с ним разговаривать.

Майор, записав необходимые анкетные данные, стал дотошно расспрашивать Потоцкого, откуда у него сапоги, кто изготовил, напомнил о статье уголовного кодекса, которая обещает смягчение наказания за чистосердечное признание.

Однако брюнет эту статью хорошо знал и без майора и не собирался ею воспользоваться. На все вопросы отвечал отрицательно или уклончиво. Появление у него такого количества сапог объяснял смехотворно: да, скупил сапоги на рынке у разных людей; да, не запомнил продавцов, может спутать одного с другим, поэтому не берется дать их словесный портрет; да, признается — скупил не для себя, видимое дело — сапожки женские…

Зачем столько? Конечно, не жене или сестрам: у него жены нет, а сестра одна — в другом городе… Нет, не в Киеве, в Херсоне. Конечно, собирался махнуть куда-нибудь на Север, перепродать и заработать. Впервые в жизни. Теперь кается, задумка была плохой; сразу и передумал, но еще не решил, что с ними делать, куда отнести… А тут милиция!.. Так что преступления не совершил! Думать-то думал, собирался, планировал, но не совершил же — и привлекать не за что… Вот если бы начал продавать, да по спекулятивной цене, тогда бы конечно… А так… За несовершенку не судят…

— «Куда отнести»? — язвительно повторил майор. — Сюда, к нам. И тогда никаких претензий. Помогли бы найти этих продавцов, они бы и деньги вам возвратили.

Потоцкий развел руками.

— Не сообразил. Да и где их теперь найдешь — спутались их обличья, ведь только промелькнули перед глазами. Да и неудивительно: у кого-то пару купил, у другого — две… Не упомнишь. Сами знаете, как из-под полы продают, друг другу в глаза не смотрят, все мигом. Вышло бы у меня как у Гоголя: одному приставил бы нос другого, уши — треть его… Чепуха получилась бы…

— Да, чепуха, — согласился майор. — Но попытайтесь объяснить, как это разные люди сумели произвести такие одинаковые сапожки, на одну колодку, да и сшить одинаковыми нитками, приделать одинаковые подметки, одинаковые прилепить наклейки? Птички, конечно, из одного гнезда, от одних родителей. Из какого же это гнезда, гражданин Потоцкий?

Подозреваемый вдруг ударил себя ладонью по лбу.

— Конечно, из одного! Верно! С одной фабрики. Там же написано: «Саламандра». Нечего и думать. И как это я так опростоволосился! — Потоцкий даже зубами заскрипел. — Сапожки, оказывается, из магазинов, где импортом торгуют или с базы… значит, ворованные… Мне бы, дураку, сразу догадаться!..

Майор перебил Потоцкого:

— Успокойтесь. Не ворованные они. И не импортные, не саламандровские, а наши, одесские, кустарные. Есть заключение экспертизы… А насчет того, что одумались и состава преступления нет, несовершенка, ошибаетесь. Не одумались вы, не отказались от преступного намерения, не сами вы остановились, а мы прервали на вокзале вашу деятельность. Непосредственно перед посадкой в поезд.

Майор сердился, в его голосе появились раздраженные нотки. Подозреваемый, конечно, плел чепуху и все время увиливал от прямых ответов на вопросы. Однако голос майор не повышал, считаясь с тем, что в допросе участвует полковник из министерства, и продолжал повторять свои вопросы.

Впрочем, результаты были те же, и наконец майор не выдержал.

— Что ты мне икру мечешь, — раздраженно бросил он, незаметно для самого себя обращаясь к Потоцкому уже на «ты». — В другом месте тюльку за бычка выдавай. У тебя есть подпольная фабричка, и не малая, а ты — экспедитор. Я ее раскрою, будь уверен. И тогда тебе не поздоровится… Так что лучше не тяни и выкладывай: где, кто, откуда сырье?.. Ворованное ведь!

В ответ Потоцкий молча чесал в затылке.

— Разрешите, — обратился к майору Коваль. Тот с облегчением кивнул. — Скажите, гражданин Потоцкий, когда вы в последний раз виделись с Христофоровой? — спросил полковник.

Подозреваемый на миг задержал дыхание, потом глубоко вдохнул. Коваль заметил, что его настроение стало иным. Изменение темы, кажется, принесло ему облегчение, и это удивило Дмитрия Ивановича.

— С Христофоровой? — Потоцкий чуть прищурил глаз, словно силился вспомнить, но никак не мог. — Христофоровой, Христофоровой… — повторил он, не отвечая прямо на вопрос.