Энн Перри - Воскрешение на Ресуррекшн-роу

Почти весь остаток дня Питт провел в расспросах, с фото в руках, но никто не сказал, что знает эту женщину. Когда наступили сумерки, он замерз, натер мозоль на пятке, зверски проголодался и был очень несчастен.

Когда мимо него промчался четвертый кеб, и он остался стоять под газовым фонарем, окруженный ледяным паром, ему внезапно пришла идея. Ведь он на время забыл обо всех других трупах, считая, что они случайные. Все эти люди умерли естественной смертью — только Годольфин Джонс был убит. Но, быть может, тут есть какая-то причудливая связь? Хорацио Снайп был сводником, поставлявшим женщин. Не могла ли его клиентура включать и Годольфина Джонса? А что, если эти женщины нужны были художнику либо для удовлетворения собственных желаний, либо для порнографических фотографий? Может быть, это был его особый фетиш — непристойные фотографии?

Питт с криком выбежал на мостовую, когда показался следующий кеб, и тот неохотно остановился.

— Ресуррекшн-роу! — заорал он кебмену.

Тот сделал страшное лицо, но повернул лошадь и поехал в обратную сторону, сердито ворча себе под нос что-то о темноте и кладбищах. И добавил, что не желает ничего хорошего обитателям таких мест, тем более если те нанимают кеб, не собираясь платить.

Добравшись до места назначения, Питт поспешно спрыгнул на землю, швырнув монеты ошарашенному кебмену, и зашагал по слабо освещенной улице в поисках номера четырнадцать, где жила вдова Хорри Снайпа.

Ему пришлось долго стучать и кричать во всю мочь, так что на улице открылись окна и послышались возмущенные возгласы. Наконец женщина подошла к двери.

— Сейчас! — воскликнула она в ярости. — Сейчас. — Открыв дверь, женщина сердито посмотрела на Питта. Потом, когда она его узнала, выражение ее лица изменилось. — Что вам нужно? — недоверчиво спросила вдова. — Хорри мертв и дважды похоронен! Вам ли этого не знать… Ведь это вы пришли с вестью, что его вырыли. Только не говорите, что его выкопали снова!

— Нет, Мейзи, все в порядке. Я могу войти?

— Если вам так уж сюда надо. Чего вы хотите?

Томас протиснулся мимо нее. Комната оказалась маленькой, но в камине ярко пылал огонь, и было гораздо чище, чем он ожидал. На каминной полке даже стояли два вполне приличных подсвечника, на полке — начищенная оловянная посуда, а на спинках кресел красовались кружевные салфеточки.

— Итак? — спросила Мейзи нетерпеливо. — Тут нет ничего, что бы мне не принадлежало, если вы думаете про это!

— Нет, я думал не об этом. — Питт вынул фотографию. — Вы ее знаете, Мейзи?

Она осторожно взяла фотографию двумя пальцами.

— А если не знаю — что тогда?

— Я дам вам десять шиллингов, — опрометчиво пообещал Томас, — если вы назовете имя и скажете, где я могу ее найти.

— Это Берта Маллиган, — ответила Мейзи, не задумываясь. — Живет у миссис Кафф, в доме номер сто тридцать семь — это левая сторона улицы. Но в такое время, вечером, дома вы ее не застанете. Ничего удивительного — сейчас самая работа.

— Что она делает?

Женщина фыркнула: как глупо с его стороны спрашивать такое!

— Вкалывает на панели, конечно. Вероятно, ловит клиентов в одном кафе возле Хеймаркета. Красивая девчонка эта Берта.

— Понятно. А у миссис Кафф есть еще жильцы?

— Если вы хотите спросить, содержит ли она дом терпимости, то пойдите и посмотрите сами. Я не судачу о своих соседях, и, надеюсь, они обо мне тоже не сплетничают да и о бедном Хорри, когда он был жив.

— Ясно. Спасибо, Мейзи.

— А где мои десять шиллингов?

Питт порылся в кармане и вытащил веревку, нож, сургуч, три листа бумаги, пакет леденцов и на фунт мелочи. Он неохотно отсчитал для нее десять монет: обещание было дано под влиянием порыва. Но она протянула руку, и тут уж ничего не поделаешь. Мейзи схватила деньги, быстро их проверив.

— Спасибо, — сказала она, и шиллинги скрылись где-то в ее нижних юбках. — Это Берта, не сомневайтесь. А зачем вам это?

— Ее фотографию нашли в доме человека, который умер, — ответил он.

— Убит?

— Да.

— Кто же он?

— Годольфин Джонс, художник. — Возможно, Мейзи о нем не слышала. Неизвестно, умеет ли она читать, да и вообще в этом квартале убийство не вызывает особого интереса.

По-видимому, Мейзи ничуть не удивилась.

— Глупая девчонка, — сказала она невозмутимым тоном. — Я же говорила ей, чтобы она не позировала ему — лучше держаться того, что знаешь. Так ведь нет, хотелось заработать. Жадная она, вот что. Я никогда не любила все эти картинки — от них одни неприятности.