Джеймс Олдридж - Джули отрешённый

– Наш брат Джули нуждается в толике радости, – прогудел доктор Хоумз. – Согласны вы со мной?

И мне отчаянно захотелось убраться подальше до того, как сюда явится радость. Но Хоумз уже стоял на пороге.

– Сын мой! – воззвал он, и я ощутил, как этот всепроникающий, неотвратимый голос врубился в сокрушенную плоть Джули. – Сядь, сын мой, и мы примемся изгонять рогатое зло, что прочно в тебе засело. Мы выдворим его. Мы найдем, где оно затаилось. Мы зальем его горячим свинцом и кипящим маслом. Мы не дадим ему ни отдыха, ни срока. Сядь, сын мой, и мы сразимся с ним лицом к лицу.

Я думал, Джули совсем скроется под своими одеялами. Но, к моему удивлению, ой поднялся и сел – белый как полотно, скелет скелетом, глаза прикованы к Хоумзу, будто никого больше здесь нет. Остальные жильцы сгрудились у дверей, но порога комнаты не переступали. Только миссис Кристо стояла тут же, за спиной Хоумза, – какая-то жалкая, измятая – воплощение униженной мольбы. Должно быть, мольба обращена была к Джули – мать молила его подчиниться доктору Хоумзу. Только этим и можно было объяснить поведение Джули.

– Вы с нами, сестра Бетт? Вы с нами, брат Кит? – вопрошал Хоумз.

Я в жизни не разговаривал с Хоумзом, и он никогда не видел меня так близко. А Бетт, наверно, и вовсе не видел. Но голос его звучал по-свойски, и всей повадкой он сулил узнать нас ближе, если только мы не станем замыкаться и впустим его.

– Не замыкайся, сын мой, – обратился он к Джули, – не замыкай сердце свое, впусти в него радость, она ждет.

И тут я ощутил, как Джули разом захлопнул все двери, закрыл все подходы к своему сердцу.

– Я почитаю из Евангелия от Марка, ибо апостол Марк исцелял страждущих и ведал числа. Искуснее всех прочих учеников христовых он боролся с демонами и изгонял их. В главе первой в стихе тридцать втором и тридцать четвертом Марк рассказывает о чудесных исцелениях в Капернауме. Марк прекрасно знает, что тело грешит, когда недужна душа, и он знает, что Иисус преследовал грех, подобно ищейке, ибо грех – это тоже недуг души. Это страдания одержимого бесом…

– Аминь… – произнес кто-то в кухне.

– Да, быть по сему, аминь… – сказал Хоумз.

У миссис Кристо вырвался негромкий стон.

– Приготовились? – обратился Хоумз к нам троим, словно мы – бегуны на старте, а он сейчас выстрелит, давая сигнал бежать по дорожке.

Джули уже заперся в своей железной клетке. Но Бетт ответила:

– Да, доктор Хоумз.

– Ну, да, – пробормотал и я, ибо одним своим видом Хоумз уже загипнотизировал и напугал меня: мне казалось, прах пустыни въелся в его одежду, в кожу, в волосы, в голос, в глаза. Энергичное лицо его и седые волосы были иссушены ветром и солнцем, библия у него в руках – и та будто выгорела. По всему, кроме его мощного внушительного голоса, видно было – он прошел через пустыню; однако башмаки мягкой черной кожи начищены были до блеска, тщательно зашнурованы, ничуть не сношены и не сбиты, ни признака долгих странствий.

– Итак, – провозгласил он, грозно взмахивая руками и сжимая кулаки, – я буду говорить с вами словами апостола Марка, у него двести стихов, в коих он описал многие чудеса и чудесные случаи. Сейчас я прочитаю вам стих тридцать второй и тридцать четвертый.

Он с силой хлопнул ладонью по библии – это означало, что все мы должны обратиться в слух, звук был такой, словно мучительно переломилась о колено человеческая кость.

– В вечернюю пору, – загремел он, и читал он вовсе не по библии, а по неким суфлерским листам, что раскинулись далеко-далеко, по ту сторону реки, дерев и полей и фруктовых садов нашего городишка, – в час, когда зашло солнце, к Нему принесли всех недужных и всех одержимых бесом… И Он исцелил многих от разных недугов и многих бесов изгнал, и бесы не смели говорить, ибо знали Его.

Хоумз опять хлопнул ладонью по библии, и мы все подскочили.

– Демоны, демоны, демоны! – вопил он. – Демоны…

Я смотрел на Джули. Он не сводил глаз с лица Хоумза, и сперва мне показалось, он испуган, но потом я прочел в темных горящих глазах его не страх, а что-то совсем иное.

– Аллилуйя! – эхом отозвалась из кухни мисс Майл.

Хоумз поднял над головой руку с библией, высоченный, он едва не касался потолка.

– Я здесь! – воскликнул он. – Я с тобой. Я распят был со Христом.

– Со Христом… – подхватил Хеймейкер.

– И уже не я живу, но живет во мне Христос… – Хоумз яростно потряс книгой, потом небрежно произнес: – Послание к галатам, глава вторая, стих двадцатый.