Джеймс Олдридж - Джули отрешённый

Миссис Кристо ощутила мое противодействие и только крепче обняла меня.

– Скажи, а ты сможешь уговорить Джули как-нибудь привести ее к нам? Сможешь?

– Сюда? – недоверчиво переспросил я. Миссис Кристо съежилась от моего сомнения, как от удара.

– Она бы не пришла?

– Ну что вы, что вы. По-моему, пришла бы, – сказал я, а сам подумал: Джули нипочем ее не позовет.

– Мне просто хочется, чтоб у Джули были славные друзья и чтоб он приводил их к нам домой.

Я молчал.

– Может, ты с ней поговоришь, а, Кит? Может, позовешь ее к нам?

О, господи, подумал я, ну зачем она меня в это втягивает?

– Я не так уж хорошо знаю Бетт, – промямлил я.

– Тогда, может, уговоришь Джули, пускай он ее пригласит? – сказала миссис Кристо. – Если он подружился со славной девочкой, я хочу, чтоб она видела, что у него приличный дом и… и…

На лице ее выразилось замешательство – казалось, она отчаянно хотела бы что-то сказать о себе и не решается. Я торопливо кивнул в знак, что понял, и она напоследок порывисто прижала меня к себе.

– Только не рассказывай Джули, про что я с тобой говорила, – шепнула она. – Он хороший мальчик, но ему и так хватает огорчений.

(Каких таких огорчений? От нее, что ли?) Она вернулась на кухню, оставив меня наедине с Черной калькуттской ямой и осадой Каунпура, я упрямо держал их в голове, пока на веранду не вернулся Джули.

– Чего она от тебя хотела? – спросил он и взял у меня учебник.

– Ей нужна Бетт Морни, – ответил я. – Больше ничего.

– Она хочет, чтоб Бетт пришла сюда? – спросил Джули.

– Да. Она спрашивала, захочет ли Бетт прийти. Вот и все.

Больше я ничего не мог сказать, но я знал: Джули вовсе не желает, чтобы мать покровительствовала его дружбе с Бетт. И не желает, чтоб она эту дружбу одобрила и поощряла; я исподтишка следил за ним и видел: гнев в его глазах постепенно угас.

– Ну, вот вам, мальчики, – сказала миссис Кристо, выйдя из кухни, и протянула нам по ячменной лепешке с маслом, – Это за то, что вы такие славные друзья.

– Пошли во двор, – сказал мне Джули.

– Но ведь такой ветер, – вскинулась миссис Кристо. – У вас все разлетится.

– Мы уже кончили заниматься, – возразил Джули, вставая.

Я пошел за ним, мы уселись в его любимом уголке у поленницы, и он стал спрашивать меня про Билли – главного в джазе «Веселые парни».

– Где они играют? – спросил Джули.

– Всюду, – ответил я. – Они ездят всюду, где Локки Мак-Гиббон устраивает танцы.

– Ну, а танцы где бывают? В гостиницах?

Гостиницы в нашем городке были все равно, что пивные и бары, а в глазах всех евангелистов были они рассадниками греха, пьянства, азартных игр и разврата.

– В Зале округа, или под навесами, где сушат шерсть, или где сушат изюм, вот как в Ное, – смеясь, ответил я. – Потому и говорится, танцы под навесом. Наверно, они ездят всюду, куда их приглашают.

– А им за это платят?

– Ну а как же. Думаешь, они стали бы играть задаром?

– А они пьют?

– Господи, Джули. Ну откуда мне знать? Говорят, на этих танцах все напиваются вдрызг, но мало ли что болтают! Да и как бы они играли пьяные? – Мне любопытно было, что у Джули на уме, и я спросил.

– Да так, интересно, нет у них какого-нибудь лишнего инструмента, – ответил он.

– А. зачем?

– Может, спросишь Билли, не найдется ли у них чего лишнего?

– А почему сам не спросишь?

– Спроси ты. Спроси – и все…

Когда Джули чего-нибудь от тебя хотел, в нем проступала какая-то непреклонная властность и он настойчиво добивался своего.

– Если я спрошу Билли, он спросит, на что они мне, – сказал я.

– Ты спроси, может, он даст мне ненадолго два или три инструмента? Больше от тебя ничего не требуется.

– А какие инструменты?

– Не знаю, – с досадой ответил Джули. – Какая разница?

Я рассмеялся. В этом весь Джули. Скажи так любой другой, это звучало бы хвастовством. А Джули и не думал хвастать, он, конечно, справится с любым инструментом, который даст ему Билли.

– Ладно, – согласился я. – Попробую…

– Кит! – по пыльной дорожке ко мне спешила миссис Кристо: я был уже у калитки – собрался домой. – Передай вот это твоей маме, – сказала она и протянула мне бумажный пакетик и письмо. Я неохотно взял. – Ты не бойся, – ласково шепнула она мне на ухо. – Это оладушки. Твоя мама ведь англичанка, они ей понравятся.

Меня смутили не оладушки, а письмо. Я бросил взгляд на Джули. Глаза его были устремлены на письмо, и я впервые увидел, как человек вдруг бледнеет.

Я поблагодарил миссис Кристо, закрыл за собой калитку, помахал Джули и медленно пошел домой, почти готовый к тому, что сейчас он меня догонит и сердито потребует отдать ему письмо. И, однако, я знал, он этого не сделает. Не пойдет он умышленно против матери да еще когда тут замешан кто-то третий. И вот, завернув за угол, я осторожно вскрыл непросохший конверт и прочел письмо.