Джон Болл - Душной ночью в Каролине

— Мое дело предупредить. Ведь лучше об этом знать заранее, верно?

— Никто не посмеет лазить моей дочери в разные места!

— Этого можно будет избежать лишь одним способом, — произнес Вирджил со значением. — Если Сэм Вуд признает отцовство. Но он отказывается, а вы на него напираете. Так что тут все решить могут только доктора.

— Гиллеспи обойдется без них, — сказал Парди. — Вот увидишь.

Тиббз покачал головой:

— Не получится у него, закон не позволит. Адвокат Вуда добьется постановления суда, и вам тогда никуда не деться. Придется подчиниться. А теперь внимательно слушайте, это очень важно. Дело в том, что вы попали в неприятную историю, которая грозит тюрьмой.

— А кто мне что сделает? — начал опять заводиться Парди. — Она же моя дочь.

— Да, ваша. — Тиббз вдруг заговорил властным тоном: — А теперь представьте: идет суд, и вы под присягой заявляете, что ребенка вашей дочери сделал Сэм Вуд. Вы знаете, что это правда, но, предположим, доктор ошибся и представил заключение, что Сэм Вуд тут ни при чем. Тогда что получается — вас обвинят в ложных показаниях под присягой, а это уже тюрьма. Вот я и пытаюсь вас предостеречь.

— А почему вдруг доктор ошибется? — неуверенно проговорила Долорес.

— Мало ли что. — Тиббз пожал плечами. — В любом случае судья ему поверит. В общем, вам лучше рассказать мне подробно, как все происходило, а я тогда попытаюсь заставить Вуда признаться. Если получится, то вам не надо будет ни о чем беспокоиться.

— Ты хочешь сказать, что тогда к ней с анализами приставать не станут? — процедил сквозь зубы Парди.

— Не станут.

Парди повернулся к дочери:

— Давай, расскажи ему.

Долорес покрутилась на стуле, пытаясь изобразить оскорбленную невинность. Но как была похожа на куколку, какие продают в киосках на карнавале, такой и осталась.

— Ну… — она замолчала, словно вспоминая, — он всегда, когда проезжал ночью мимо нас, заглядывал в окна. Я хотела рассказать про это папе, но, типа, боялась. Сэм ведь коп, и все такое. Однажды, когда папа был на работе, он, значит, подъехал и постучал в дверь. Сказал, что в городе скоро будет музыкальный фестиваль и у него вроде как такое задание — записывать девушек, которые хотят участвовать в конкурсе на королеву фестиваля. Хвалил меня, говорил, что я красотка и могу победить. Ну, он поболтал еще немного, сказал, что знает, кого подговорить, чтобы за меня, типа, проголосовали, ну, чтобы я победила. А это, мол, типа, поездка в Нью-Йорк. Ну а что потом было, я не запомнила. Он уговорил меня пойти прогуляться к пруду. Там дал мне что-то выпить, говорил всякое. Что я, типа, уже королева фестиваля и мне все станут завидовать. В Нью-Йорке я научусь петь и танцевать и, может, даже снимусь в кино. Это вроде как он все для меня устроит, и надо его за это отблагодарить. Начал меня гладить, и все такое. В общем, помню я только, что он сказал, когда уходил. Мол, чтобы я, типа, не беспокоилась, он все сделал осторожно. Да, вот так и сказал, типа, сделал все осторожно.

— Вы уверены, что это был Сэм? — произнес Тиббз, вставая. — Ведь иногда можно ошибиться.

Долорес удивленно посмотрела на него.

— Это был Сэм.

Закончив наконец дела с неприятной семейкой, Тиббз отправился в участок, где поговорил по межгороду с инженером-ракетчиком Готшальком. Затем навестил Харви Оберста. Тот, конечно, нервничал, не хотел, чтобы соседи видели его с негром, но ведь именно этот негр спас его от тюрьмы! Вскоре Тиббз заглянул к преподобному Эймосу Уайтберну и побеседовал с двумя мальчиками, которых священник позвал по его просьбе. После этого он вернулся в участок и позвонил в Атланту, в отель, где останавливался Кауфман. Позднее Тиббз посетил дома шестерых жителей Уэллса: в двух жили негры, в четырех — белые, двое из которых отказались его впустить. Он также нанес визит доктору Хардингу.

До постели Тиббз дотащился, едва волоча ноги от усталости. В последние двое суток он спал очень мало и много сил потратил на преодоление препятствий, возникших не по его вине. Но усилия Тиббза были не напрасны. Теперь он готовился к разговору с Биллом Гиллеспи.

Дуэна Мантоли так и не поняла, спала она в эту ночь или нет, но утром поднялась с постели полная решимости. Долго стояла под душем, затем вытерлась, оглядела себя в зеркале. Она знала, что необычайно красива, но красота не вечна и ее надо поддерживать. Однако теперь для достижения цели одной внешности было недостаточно. Требовались еще и мозги.