Уильям Рихтер: Очи черные

«Не беги, – скомандовала она себе. – Еще рано». Инстинкт самосохранения, немалой ценой приобретенный ею в детстве, теперь подсказывал, что, когда нужный момент настанет, бежать надо будет так, как будто от этого зависит ее жизнь.

Каменная стена внезапно заканчивалась, впереди виднелась развилка – путь к Риверсайд Драйв. До нее – меньше сотни метров. Если удастся преодолеть это расстояние быстрее, чем они догонят ее, на дороге точно будет кто-нибудь – свидетели, чье присутствие, конечно, остановит преследователей. Сто метров. Мужчины позади нее тоже поняли, что она может уйти, и ускорили шаг, сокращая расстояние.

«Беги, сейчас».

Их удивил ее внезапный рывок. Усталая, тощая, вечно голодная, дышащая выхлопными газами и измотанная уличной жизнью, она производила впечатление слабой и чахлой, паршивой овцы в стаде. Преследователи не могли оценить ее страстной, необыкновенной воли к жизни, без которой она погибла бы еще много лет назад. Она мчалась вперед, шоссе было все ближе, обещая возможное спасение.

Мужчины тяжело дышали и ругались, удивленные необходимостью прилагать усилия. Осталось тридцать метров, двадцать – она уже слышала их дыхание у себя за спиной, но… она сделает это. Теперь она была уверена. Шоссе было прямо перед ней, когда она неожиданно свернула налево в просвет между кустами у тропинки, еще раз удивив своих преследователей. Они снова громко выругались.

Она бросилась прочь от тропинки, пересекла тротуар и выскочила на середину дороги, ярко освещенной фонарями. Когда она мчалась через проезжую часть, раздался скрежет тормозов, и темно-синий седан едва успел остановиться, чтобы не сбить ее. Девушка застыла на месте, ошарашенная тем, что избежала столкновения, и тем, что вдруг узнала машину. Дверь машины открылась, из нее вышел водитель – знакомое лицо, друг. Она почувствовала внезапное облегчение от этой нечаянной удачи, но потом увидела выражение его лица. И надежда рухнула.

Никакой улыбки. Никакого спасения.

Этли Грир сел в служебную машину и уже через несколько минут подъезжал к круговой развязке на 79-й улице. Он свернул на подъездную дорогу и поехал вдоль Гудзона по направлению к бейсбольным площадкам Малой лиги. Здесь было сумеречно, ноябрьское солнце еще не поднялось над высокими зданиями с восточной стороны. Григ остановился у второго бейсбольного поля, часть которого была огорожена желтой полицейской лентой. Он припарковался между двумя лошадьми – парк патрулировала конная полиция; от дыхания лошадей, которые еще только начали покрываться зимним мехом, холодный утренний воздух наполнялся паром.

– Доброе утро, детектив.

– Офицер Карлин. – Этли кивнул юному коллеге.

– Вон там место преступления, – сказал Карлин. – Должны прислать еще людей в новую смену.

Карлин повел Этли к месту преступления, приподняв желтую ленту, чтобы детектив прошел под ней. Еще пятеро полицейских стояли у линии ограждения, курили и выглядели замерзшими и беспокойными – им явно хотелось поскорее вернуться в теплое помещение участка или хотя бы к своим лошадям.

Мертвая девушка лежала в полуметре от кипариса, на спине; на ней была черная рваная одежда, сверху поношенная кожаная куртка. У девушки были короткие жесткие светлые волосы с синей полосой слева и пирсинг на лице. За воротником и манжетами виднелись дешевые украшения, на лице обильный макияж, теперь совершенно размазанный. Лицо опухло от ударов, под носом засохла кровь. Суставы на пальцах была ободраны до крови, вероятно, она дралась с нападавшими. Глаза ее были открыты, темно-серые зрачки начинали менять цвет.

– Выкладывай, – сказал Этли.

– Уоллис Стоунман, – доложил Карлин, показывая пластиковый пакет для улик с удостоверением внутри. – Удостоверение нашли у нее в носке. В нем написано, что ей двадцать три, но это не похоже на правду, так что я проверил. Это хорошая подделка, долларов за двести-триста, если покупать на улице. По данным Службы регистрации, вся информация верна, кроме возраста – на самом деле ей шестнадцать. Я проверил ее имя по базе. У девчонки большой преступный опыт, но ничего серьезного, до суда не доходило. Она числится сбежавшей из дома, и на нее выписан ордер ЛПН.

ЛПН – «лицо, подлежащее наблюдению» – значит, у девчонки открытое досье в социальной службе.

Грязная красная курьерская сумка валялась в нескольких метрах от тела, она была открыта, все содержимое вывалено на землю: пара комплектов грязного нижнего белья, полосатая шерстяная шапка, сигареты, несколько леденцов в обертках.