Кирилл Казанцев - Блатная верность

Наконец решетка ливневки оказалась над головами, можно было выпрямиться.

– А вот лестницу с собой зря не прихватили, – Михаил поднял руки, он еле касался решетки пальцами. – Хотя бы на табуретку стать.

– Будет тебе табуретка, – пообещал Хрущ, сел на корточки, подставил свои колени. – Залезай.

Подставка оказалась шаткой, Маше приходилось придерживать Войнича, чтобы он не свалился вместе с тяжелой чугунной решеткой. Заскрежетал металл, Войнич ухватился руками за край люка, подтянулся и исчез наверху. Михаил осмотрелся. Он стоял посреди двора особняка Гнобина. Ярко горел прожектор, установленный на стене.

– Что там? – волнуясь, поинтересовалась из-под земли Маша.

– Вроде как полный порядок.

Войнич легко поднял девушку на поверхность, Стас выбрался сам.

– Не торчи на виду, – Хрущ отвел Машу к стене.

Михаил уже ковырялся с замком подвальной двери. Тот сдался легко, пришлось сменить всего лишь три отмычки. Все трое грабителей спустились в подвал.

– Так вот как выглядит пещера с сокровищами Али-Бабы и сорока разбойников, – усмехнулся Хрущ. – Ну, что ж, Сим-Сим, откройся.

– Сначала стеллаж отодвинуть придется.

Мужчины отодвинули маскировку, Маша подсвечивала им фонариком. Хрущ присвистнул:

– Дверца-то не из простых.

– Придется повозиться, – согласился Войнич, присаживаясь на корточки. – А ты, Маша, на входе в подвал стань, предупредишь, если что.

Девушка поднялась по бетонной лестнице, выглянула во двор. Все было спокойно, за окнами на втором этаже еле приметно мигало сияние, то ли ночник, то ли подсветка в аквариуме.

– Все в порядке, – прошептала она, обернувшись.

Михаил распаковал чемоданчик с инструментами. Аккумуляторная дрель с алмазным сверлом вгрызлась в сталь.

– Куда надо попал? – спросил Станислав, выглядывая из-за плеча подельника.

– Вскрытие покажет, – Войнич запустил в отверстие гибкий зонд и стал рассматривать через него, что творится внутри замка, второй рукой он пытался провернуть отмычку.

– А еще будешь ты мне рассказывать, что решил было завязать с прошлым, – хихикнул Хрущ. – Вон какие навороченные прибамбасы дома держишь. Таких во времена нашей молодости и в природе не существовало.

– Не говори под руку, – нервничал Войнич. – Если за два часа не управлюсь, уходим.

– Ты не каркай. Все у нас получится.

Войнич провозился с запорами ровно сорок минут. Он поднялся и торжественно открыл дверь в бункер. Маша уже стояла у него за спиной. Грабителям не пришлось увидеть сундуки с золотом и драгоценными камнями. Все выглядело вполне буднично. Старинный письменный стол и длинные ряды стеллажей с ящиками и картонками.

Вошли, свет не зажигали, пользовались фонариками. Хрущ взял миниатюрный фонарик с батарейками-таблетками в зубы, только лампочка наружу торчала, поднял со стола папку, развернул ее и по складам прочитал рукописные буквы:

– Я пом-ню чуд-но-е мгно-вень-е… что за хрень?

– Это же Пушкина автограф, – первой догадалась Маша.

– Теперь вспомнил, мы в школе этот стих учили, – усмехнулся Хрущ, продолжая сжимать фонарик в зубах. – На зоне пацаны еще эти строки телкам в письмах писали. Ну, есть такая заморочка, когда бабы познакомиться с зэками хотят. Типа он на вольняшку откинется, тогда они поженятся. Некоторые и раньше выскакивали, чтобы на свиданки ездить. Так что – самый настоящий Пушкин?

– Тебе же Дуремар коллекционера сдал.

– Дуремар говорил, что здесь ни одной подделки. А каждая вещь не меньше штуки баксов тянет.

– Этот автограф больше стоит, – уверенно произнес Войнич. – Времени мало. Пошли разбираться.

Снимали, распаковывали ящики. Каждый экспонат был снабжен биркой с инвентарным номером. Маша стояла у картотеки и шелестела карточками, когда ей называли номер.

– Тысяча пятьсот седьмой, – спрашивал Войнич.

– Серебряный оклад иконы Одигитрия. Восьмой век, Византия, предположительно, из Патриаршей ризницы, – читала Маша выведенные на карточке слова.

– И сколько такая Одигитрия потянет? – интересовался Хрущ, разглядывая лежащий среди тонких, пахнущих смолой стружек высокий бокал для вина, на котором поблескивал золотом и красно-черной эмалью замысловатый герб.

– Много. С восьмого века до наших дней считаные вещи дошли, – отвечал Войнич. – Стекло лучше не брать. Разобьем, не ровен час. Не хочу лишний грех на душу брать.

– Согласен.

Вскоре грабители поняли, что брать экспонаты по одному – лишняя трата времени, к утру не управишься! К тому же уже стали немного ориентироваться в антиквариате. Картины вообще не трогали. Слишком большие, с ними в ливневом коллекторе не развернешься. В картонные ящики складывали ювелирные украшения, старинную серебряную посуду и оклады, дарохранительницы. Хрущ «подсел» на автографы знаменитых писателей. В его ящике уже имелись Гоголь, Лермонтов, Пушкин, предсмертная записка Маяковского, несколько Цветаевых и Мандельштамов, Бунин и Шолохов с Пастернаком. Консультировала его Маша.