Богумил Райнов - Ночные бульвары

- Где это мы?

- На Сен-Дени. Рисовал же, а не узнаешь...

- Зато тебе, похоже, она хорошо знакома.

- Пока нет. Попозже, может.

- Когда ты так говоришь, так и хочется влепить тебе по щеке.

- После бутылки ты стал ужасно воинственным. Лучше б ты до нее таким воинственным был. Уйма времени тебе понадобилась, прежде чем вмешаться надумал.

- Просто ждал - смотрел: не пойдешь ли ты с теми.

- Ах, вот как? И правда - почему не пошла? Было бы вдоволь выпивки и никто бы не намекал мне беспрестанно, что я уличная. А ты бы мог все так же разговаривать в уме со своей Марианной - той, прежней, - так как ты в сущности ее ищешь, а не меня.

Он промолчал и она тоже замолкла, и на этот раз в молчании ее было что-то враждебное. Они пришли в "_Сен-Дени_" - район проституток, - на Себастополь с широкими светлыми витринами, полными низкокачественных товаров, и пошли до "Шатле", а оттуда отправились по Риволи и все молчали, и Марианна уже не жаловалась на свои бедные ноги, и совсем не пыталась нарушить молчание, а шагала, глядя перед собой, и даже не обращала внимание на то, что Робер отстал. Она остановилась только у Бастилии и оглянулась. Робер словно нехотя тащился далеко позади.

- Если хочешь исчезнуть, можешь сделать это смелее. У меня нет намерения тебя задерживать.

Он совсем остановился и прислонился к стене в тени какого-то входа.

- Ну, чего ты там? Прячешься, или тебе плохо?

Она вернулась.

- Подожди немного. Кружится всё перед глазами.

Марианна обеими руками охватила ему лицо.

- Боже мой, да у тебя опять пошла кровь.

По лбу у Робера стекала тонкая струйка крови.

- Слушай, сядь здесь на ступеньку. Так. И жди меня.

- Зачем, куда ты?

- Тебе нельзя так идти. Нам нужен гостиничный номер с краном и постелью. Нам нужны деньги на номер.

- Розыгрыш национальной лотереи состоится только завтра, - пробормотал он, но голос у него был совсем слаб.

- Подожди, сказала тебе, и не спорь со мной. Я проскочу до Рю-дё-Лап. У меня там есть знакомые. Только подождешь, ты понял? Мне может потребоваться порядочно времени, пока я их разыщу.

Робер безразлично пожал плечами. Каблучки гулко, отрывисто и быстро застучали по широкому тротуару, потом затихли на площади.

"Знакомые. У ней все знакомые - из таких мест, где есть "панели" для шлюх - таких как она сама или почти. Марианна, что из тебя получилось, Марианна?..."

"А ты, когда ее оплакиваешь, всё больше "макро" мне напоминаешь. Был содержанкой, теперь стал "макро".

Какой прогресс. Ты - лицемерное животное: гнушаешься шлюх, но не прочь выпить да покурить на их деньги. Хоть бы сигареты мне оставила. Ну да - когда куришь такие сигареты, легче рассуждать о вреде проституции."

Голова у него снова закружилась и мысли стали путаться. Он привалился спиной к холодной стене, закрыл глаза и попытался уснуть. Наверно, это ему удалось, и когда он очнулся, то напрасно пытался сообразить, сколько прошло времени. Боль притупилась.

Ему казалось, что если он пойдет, то сможет сохранять равновесие. Надо идти. Mарианны никакой нет и ничего удивительного - если она опять нарвалась на каких-нибудь пьяных - тех же самых или других. Он встал, опираясь на стену, и медленно зашагал к площади.

"Раз ты, друг, подаяниями "макро" живешь, то надо и работу "макро" исполнять. Надо стеречь женщину да присматривать, чтобы ее другой кто для собственной выгоды не умыкнул."

Мысли эти вызвали у него отвращение, он обругал себя за них и продолжил медленно шагать по пустой темной площади, пытаясь думать о чем-нибудь другом. Рю-дё-Лап была еще освещена и шумна в этот поздний час - самый поздний час ночи перед рассветом. По тротуарам сновали пьяницы и квартальные женщины, люди, принадлежащие, по крайней мере, по внешности, к "хорошему свету", хулиганы и мошенники в ярких светлых костюмах и темных рубашках, мальчишки-сорванцы в ковбойских штанах и молодые дебютирующие проститутки в платьях-зонтиках.

Робер двигался медленно, внимательно разглядывая прохожих и заглядывая в заведения, битком набитые друг к другу и похожие одно на другое толкающимися и жмущимися друг к другу танцующими парами, тоскливым и бесстыдным воем саксофонов, розовыми или фиолетовыми сумерками и облаками цветного дыма, вьющегося вокруг ламп. Марианны не было. Он медленно дошел до конца улицы туда, где снова начинался мрак ночи, - и так же медленно повернул назад, и уже снова готовился тронуться к площади, когда увидел выходящую из угловой гостиницы Марианну.