Ингрид Нолль - За борт!

Прогуливаясь от одного сувенирного магазина к другому, Амалия купила подарок для Уве — плюшевого кабанчика. Кроме инструкций по пользованию, Уве читал только комиксы. Одним из его любимых был «Астерикс на Корсике», где такие кабаны играют важную роль. Эллен выбор дочери позабавил. При всем желании она не могла себе представить, что подарила бы Герду мягкую игрушку. С годами любовь меняется, думала она, взрослые люди, даже когда к ним приходит большая любовь, не становятся снова детьми, скорее уж убийцами.

— Мам, тебе понравился кабанчик? — спросила Амалия голосом трехлетнего ребенка.

— Очаровательный, совершенно очаровательный, — польстила ей Эллен.

Тогда Амалия, пользуясь благодушным моментом, решилась прощупать настроение матери дальше:

— А дома совсем скоро ты увидишь еще и очаровательную маленькую собачку.

Последовала предсказуемая реакция: мать охватил припадок бешенства, она схватила ни в чем не повинного кабанчика и швырнула в ближайшую картонную коробку для мусора, вдобавок в гневе накричала на дочь, да так, что прогуливавшиеся поблизости пассажиры теплохода с интересом остановились посмотреть.

Испуганная Амалия не нашлась, что возразить, молча выудила кабанчика из мусорной коробки и ушла прочь. Один из туристов, которому Амалия дала прозвище «блестящий», поспешил к Эллен с намерением оказать помощь. Ему тоже досталось, так как у Эллен разом сдали нервы. В этот момент появилось новое действующее лицо: сердобольный владелец лавки вынес Эллен стакан воды. Однако это привело лишь к тому, что у Эллен из глаз потоком хлынули слезы. Ее отвели в уголок, посадили на стул и уговорили выпить воды. Но стоило оставить ее на секунду без внимания, как она вскочила и скрылась в неизвестном направлении.

Она бесцельно шла вдоль берега, не переставая рыдать, пока не оказалась возле низкой каменной стены, под сенью карликовых итальянских сосен, лавров и эвкалиптов. Вокруг — ни души, только бабочка, пролетая мимо, опустилась рядышком передохнуть. Эллен была почти уверена, что эта бабочка — ласточкин хвост — была весточкой от Герда. Или она сейчас впадает в детство, как ее дочь, которая купила плюшевую игрушку? Робким движением она достала свой мобильный телефон, но тут же спрятала обратно. Как жаль, что она не забила туда его номер. Герд, по идее, уже должен был прибыть на место. Почему же он не звонит?

Что-то будет дальше? Со следующей недели она снова будет день за днем сидеть на отвратительном вращающемся эргономическом стуле в адресном столе и выписывать удостоверения личности или заграничные паспорта. В доме тем временем безобразничает собака, гадит на ковер, грызет провода и опрокидывает торшеры. Амалия все выходные, как обычно, будет проводить с Уве. Клэрхен приедет только на Рождество. Мать стареет и рано или поздно за ней придется ухаживать. А морское путешествие останется красивым далеким сном или, с другой стороны, кошмаром, если подумать об Ортруд. Как долго будет тянуть принц с освобождением Золушки?

— Чертов круиз, — ни с того не с сего громко произнесла Эллен. — Я должна была лететь с ним в Мюнхен. Без Герда с каждым днем все тяжелее, но ведь я сама позаботилась, чтобы его путешествие закончилось раньше срока.

Она поднялась и торопливо направилась к причалу, где стоял дежурный катер для пассажиров. После обеда судно снималось с якоря, а этот город, место своего позора, она больше не желала видеть никогда.

По дороге на корабль ей снова повстречался «блестящий». Амалия попала в точку: на нем была джинсовая рубашка со сверкающей брошью, едва не на каждом пальце по кольцу и броские часы на металлическом браслете. На праздничном обеде пассажир сверкал с ног до головы — от очков до старомодных серебряных пряжек на туфлях. Несмотря на то, что Эллен демонстративно смотрела вдаль, ни на ком не останавливая взгляд, он к ней подошел:

— Вам уже лучше? Во время круизов с людьми случаются подобные срывы. Два года назад я сам так разошелся, что… До сих пор не могу понять, какая муха меня укусила. Наверное, это из-за того, что человек не может выносить столько красоты изо дня в день.

Собственно, у Эллен не было никакого желания с ним разговаривать, но поневоле пришлось ответить:

— Вскоре я вернусь в Германию, где в моем доме поселился новый незваный жилец — щенок! Мать со мной даже не посоветовалась. Я считаю это настоящим неуважением. Она знает, что я не терплю в доме никаких животных. И вот моя мать с дочерью сговорились против меня. Разве это не отвратительно?