Богумил Райнов - Утро - ещё не день

Мод пересекает поляну и садится в "мерседес". Гудит мотор, и машина скрывается за деревьями.

- Ну, Майкл, кажется, я уже говорил, что вам страшно не везет, слышу я голос Сеймура.

- Да, - бормочу я, поворачиваясь спиной к окну. - И все, что вы собираетесь сейчас сказать мне, вы также уже говорили: снов что-то перепуталось, отъезд отменяется, но не будем терять надежды, есть еще один вариант.

- Ничего не перепуталось, - крутит головой американец. - И никаких новых вариантов нам уже не нужно.

- Имеете в виду, что операция завершена?

- Именно это я и хотел вам сказать.

- Следовательно, я свободен!

- Конечно, свободен, друг.

И, перехватив мой недоверчивый взгляд, добавил:

- Вы можете в любой момент, не боясь, что я окликну "стойте" или выстрелю вам в спину.

Конечно, я никуда не ухожу - жду, что будет дальше.

- И все же, если вы спросите меня, я вам не советую торопиться. Сейчас вокруг уже полно военной полиции. А я не имею власти над военной полицией. Вы же знаете, что я не военный человек.

- Следовательно, дарите мне свободу, когда я уже не могу воспользоваться ею.

- Я говорил, Майкл: вам страшно не везет!

8

Сонную послеобеденную тишину разрывают выстрелы. Несколько пуль пролетают у меня над головой с едва слышным свистом. С веток кустарника, где я припал к земле, сыплются засохшие листья.

Не надо было убегать из виллы, думаю я, лежа в кустарнике и прислушиваясь. К сожалению, как это часто бывает, полезные мысли приходят с опозданием. Трудно представить себе более неудобное положение: они расположились на вершине холма, а мы внизу, под ненадежным прикрытием редкого кустарника. Они методически простреливают кустарник из автоматов. Когда именно нас продырявят - это лишь вопрос времени.

- Надо перебежками подняться наверх и швырнуть в их логово пару гранат, - обращается ко мне человек, что лежит рядом.

Он уже ранен, следовательно, вполне понятно, что перебегать придется мне.

Между кустарником, где мы затаились, и вершиной холма, откуда стреляют они, пролегает голый скалистый склон, пустынный и страшный, пепельно-серый под жарким летним небом. Надо пробежать этим зловещим склоном, над которым свистят пули, и остаться живым. Надо преодолеть эту территорию смерти и упасть. А если упадешь... Ох, все равно придется клгда-нибудь упасть. Главное, прежде чем упасть, взобраться наверх и швырнуть в них гранату.

Перестаю вслушиваться в жужжание пуль и пробую подняться, да ноги отяжелели, стали словно свинцовые, и я понимаю, что это свинец страха. Надо преодолеть этот страх - и вперед!. Потому что, если хоть на секунду задержишься, впереди уже ничего не будет, все полетит ко всем чертям.

Страшным напряжением воли заставляю себя подняться и... просыпаюсь.

Мои давние страхи. Еще с тех пор, когда мы преследовали вражеские банды в приграничных кручах. Мой давний кошмар. Настолько давний, что я уже почти забыл о нем.

Тот кошмар, что преследует меня после событий в Копенгагене, совсем иной. В нем нет ни выстрелов, ни зловещей крутизны, есть лишь голая комната, что тонет в полутьме. "Вы свободны, Майкл, - с ледяной улыбкой кивает американец, - я не смею вас задерживать, идите". Исчезай быстрее, говорю себе, пока ему не пришло на ум что-то иное, и, пробормотав что-то наподобие "бывай", направляюсь к выходу. В вот выхода нет. Дверь исчезла бесследно, а с нею и окно. Я хорошо помню, что было два окна, а теперь нет ни одного. Осматриваюсь в полутемной комнате и встречаю взгляд Сеймура. Довольно красноречивый взгляд, в котором застыла мрачная улыбка. Чувствую, как меня охватывает не страх, а ледяной ужас полной безвыходности. Такой безвыходности, что мне не остается ничего другого, как проснуться.

Время, когда мы с врагом перестреливались в кустарниках и лесах, ужа давно миновало. Пришлось привыкать не перестреливаться, а пожимать руку противнику, шутить, заключать торговые соглашения, приглашать на ужин и разговаривать о погоде. Если прикинуть, то, наверное, выйдет, что я провел больше времени среди врагов, чем среди своих.

Темные ветви деревьев за окном таинственно покачиваются. Движение темно-фиолетовых туч словно подсказывает мне направление. Чего ты ждешь? Прыжок в окно - и ты на свободе! До шоссе, видимо, не больше километра. А машины там идут круглосуточно. Как-нибудь доберешься до Штутгарта, до Саарбрюккена или еще куда-нибудь - лишь бы подальше от этой дыры.

А что Сеймур? Он спит. Спит или не спит, он за тебя не даст и медного гроша.