Гуннар Столесен: Ночью все волки серы

Другая вырезка: на фоне черного пепелища запечатлены две женщины, одна молодая с черными зачесанными назад волосами, другая — постарше, в роговых очках, ее губы напоминали совиный клюв, а волосы — цветочный венчик. Подпись гласила: «Оставшиеся целыми и невредимыми служащая конторы Элисе Блом и секретарь Алвхильд Педерсен перед сгоревшим зданием фабрики». Под фотографиями помещались интервью. Все были единодушны в том, что взрыв произошел совершенно неожиданно, но словам фрекен Педерсен, как «удар молнии». Владелец фабрики, он же ее управляющий, Хагбарт Хеллебюст в это время находился в Осло, он не мог сказать ничего, кроме того, что глубоко потрясен случившимся и выражает самое искреннее соболезнование семьям погибших. В опубликованном далее репортаже говорилось, что многие конторские служащие действовали как настоящие герои, пока не приехали пожарные, и, если бы не они, жертв было бы гораздо больше. Начальник пожарной команды заявил, что причину взрыва пока указать невозможно.

Я продолжал просматривать материалы. Почти все газеты сообщали одно и то же. Выводы технической экспертизы были весьма убедительны, но в них содержалось столько специальной терминологии, что разобраться при беглом чтении было очень трудно.

Я взглянул на Ялмара Нюмарка. Он походил на человека, демонстрирующего уникальную коллекцию старых фотографий.

— Причину пожара установили? — спросил я.

Он кивнул:

— Нашли трещину в одном из резервуаров. Газ, который просачивался оттуда, был взрывоопасен, и вполне хватило бы искры от электрооборудования, чтобы произошел взрыв. К такому выводу пришла комиссия.

— Понятно. А на самом деле?

Он глядел на меня, как бы размышляя, сколь откровенен он может быть со мной.

— Вероятно, существует какое-то другое объяснение, раз вы собрали весь этот материал? — продолжал я.

Он кивнул.

— Странное это дело, Веум. Ты знаешь, я начал работать в уголовной полиции в 1945 году, и мне довелось участвовать в раскрытии многих преступлений — от обычных квартирных краж со взломом и до убийств, изнасилований и надругательств над детьми, — лицо его помрачнело. — Чего я только не насмотрелся. Работа полицейского всегда связана с теневыми сторонами жизни. Когда по двенадцать часов в сутки, если считать и сверхурочную работу, ежедневно копаешься в человеческих несчастьях, то чувства постепенно притупляются. Я видел женщин, которых избивали каждый божий день на протяжении тридцати лет, грудных детей, убитых ударом головы о стенку, отвратительных вертихвосток, много лет обманывавших своих покладистых мужей, чье терпение, однако, в один прекрасный день лопалось, и дело кончалось тем, что подобную дамочку находили на полу с ножом в сердце. Видел спившихся толстух, попавшихся на краже пива прямо с грузовиков. Устрашающих габаритов проституток, обирающих соломенных вдовцов: один сеанс — и нет недельного заработка. Полный комплект, Веум. Изнасилованные шестнадцатилетние девушки, которые, прорыдав всю ночь напролет, уже никогда, наверное, не захотят иметь дело с мужчиной. Четырнадцатилетний угонщик, который, налетев на телеграфный столб, так и остался сидеть за рулем, зажатый обломками. Но из всех дел, что мне довелось вести, самое страшное — пожар на «Павлине».

— Но почему?

— Потому что мы так и не докопались до истины, и я знаю это. А для полицейского нет ничего хуже нераскрытых дел.

— Но…

— И потому, — прервал он меня, — что правила игры здесь проявились слишком уж откровенно. В Йерене, к примеру, арестовали какого-то несчастного пьяницу, осудили на полгода, а Хагбарт Хеллебюст от правосудия ускользнул.

— Владелец фабрики?

— Именно.

— Но он был в отъезде в Осло, когда произошел взрыв.

— Правильно, но если кто виновен в случившемся, так это он.

— Откуда ты это знаешь?

Он устало посмотрел на меня.

— Если бы я это знал, у меня в доме не было бы этой картонной коробки и Хагбарт Хеллебюст не был бы там, где он сейчас. В том-то и самое ужасное, что нет доказательств.

— Где же находится Хагбарт Хеллебюст сейчас?

— А тебе говорит что-нибудь это имя?

Я стал размышлять:

— Что-то брезжит вдали, но где точно — не могу сказать.

— Наверное, сочетание Хагбарт Хелле кажется тебе более знакомым?

— Конечно, — кивнул я.

Ялмар Нюмарк вновь наполнил рюмки и замер с бутылкой в руках.

— Что ты о нем знаешь?

Я продолжал неуверенно:

— Немного. Что он уехал из страны в самом начале 50-х годов, обосновался где-то на побережье Карибского моря, знаю, что он владеет постоянно растущим флотом, его суда плавают то под тем, то под другим выгодным ему в данный момент флагом. Он один из тех судовладельцев, который никогда не проявил даже искры национального чувства, для которого главное богатство и процветание. Но я, собственно, его, плохо себе представляю. Я имею в виду как человека. По-моему, он в каком-то смысле — темная личность.