Майкл Коннелли - Девять драконов

Одевшись, он снял крышку с мусорной урны, что находилась рядом с раковиной, в душевой комнате, связал в узел свою старую одежду и обувь и засунул их под бумажные полотенца и другой мусор. Босх не хотел, чтобы кто-нибудь заметил и вытащил его вещи, особенно туфли, в которых он ступал по испачканным кровью кафельным плиткам в Туен Муне.

Почувствовав себя более-менее готовым к предстоящему долгому перелету, он вышел из душевой и огляделся в поисках дочери. Однако, не увидев ее в зале ожидания, вернулся ко входу в женскую душевую. Когда прошло пятнадцать минут, а Мэделин так и не появилась, он забеспокоился. Подождав еще минут пять, он подошел к стойке администратора и попросил сидящую там женщину послать служащую в душевую проверить, как там его дочь.

Женщина сказала, что сделает это сама. Босх двинулся за ней и стал ждать у входа. Когда дверь открывалась, он услышал шум льющейся воды. Затем донеслись голоса, и вскоре женщина-администратор вышла из помещения.

— Она все еще в душе и говорит, что с ней все в порядке. Она говорит, что сейчас выйдет.

— Хорошо, спасибо.

Женщина вернулась на свое место, а Босх посмотрел на часы. До посадки на их рейс оставалось не менее получаса. Время еще было. Он вернулся в зал ожидания и сел на стул поближе к коридору, ведущему в душевые. Ему казалось, что он превратился в сжатую пружину.

Он не представлял, чем могут быть заняты мысли Мэделин. Знал, что она нуждается в помощи и хотел побыстрее увезти ее отсюда и доставить в Лос-Анджелес. Босх уже придумал, кому позвонит после приезда, чтобы проконсультироваться по поводу Мэдди.

Когда объявили посадку на их рейс, из коридора появилась Мэделин с гладко зачесанными мокрыми волосами. На ней была та же самая одежда, в которую она переоделась в машине, только она добавила блузон с капюшоном. Видимо, замерзла.

— Ты как? Все нормально? — спросил Босх.

Она не ответила. Просто остановилась перед Босхом с поникшей головой.

— Я понимаю, это глупый вопрос, — сказал Гарри, — но ты готова лететь? Только что объявили посадку. Нам надо идти.

— Я готова. Мне просто хотелось долгого, горячего душа.

— Я понимаю.

Они покинули зал ожидания и направились к выходу на поле. По пути к самолету Босх не заметил ничего экстраординарного, кроме обычного скопления сотрудников безопасности. У них взяли билеты, проверили паспорта и пропустили на борт.

Самолет был большим двухпалубным лайнером, с кабиной пилота на верхнем уровне и салоном первого класса прямо под ним. Стюардесса сообщила, что они единственные пассажиры первого класса, и пригласила их занять свои места. Они заняли два места в первом ряду, и было такое ощущение, что весь самолет в их распоряжении. Босх намеревался не спускать глаз с дочери до самого Лос-Анджелеса.

Когда посадка близилась к завершению, по внутренней громкой связи выступил пилот и объявил, что они проведут в воздухе тринадцать часов. Это было меньше, чем перелет сюда из Лос-Анджелеса, потому что сейчас ветры будут попутными. Тем не менее они будут лететь против хода времени и приземлятся в Лос-Анджелесе в 21.30 вечера в воскресенье.

Босх произвел вычисления, и получилось, что длина этих суток составит тридцать девять часов. Самые длинные сутки в его жизни.

Наконец настал урочный час — после всех проверок на безопасность авиалайнер получил разрешение на взлет. Он покатился по бетонке, набирая скорость, и с шумом взмыл в темное небо. Босх вздохнул с облегчением, когда, выглянув в иллюминатор, увидел, как огни Гонконга исчезают внизу, за облаками. Он очень надеялся, что никогда больше сюда не вернется.

Его дочь протянула руку между их сиденьями и дотронулась до него. Он повернул голову и поймал ее взгляд. Она опять начала плакать. Босх сжал ее руку и ободряюще кивнул.

— Все будет хорошо, Мэдди.

Она кивнула в ответ, не выпуская его руки.

После того как самолет выровнялся, подошла бортпроводница и предложила им еду и напитки, но они отказались. Мэделин посмотрела кино о подростках-вампирах, а потом разложила свое кресло — одно из преимуществ первого класса — и устроилась на ночь.

Вскоре она уже крепко спала, и Босх стал представлять, как во сне происходит ее душевное самоисцеление. Сон, обволакивая ее мозг, стирает страшные воспоминания.

Он наклонился и легонько поцеловал ее в щеку. Секунды, минуты и часы убегали назад, а он все смотрел, как она спит, и желал невозможного: чтобы время повернулось вспять и он смог начать этот день сначала. Но это была всего лишь фантазия. Реальность же заключалась в том, что его жизнь изменилась почти так же радикально, как и ее. Отныне она будет с ним. И он знал, что, несмотря на все совершенное им прежде, она станет его шансом на искупление грехов.