Ксения Любимова - Знаки в небесах

– Эрик, только не надо превращать все в мелодраму! Никогда не поверю, что таким парням, как Коля и Андрей, есть дело до посторонних людей. По-моему, их волнуют только они сами.

– С чего ты это взял?

– Вижу!

– А я вижу кое-что совершенно другое.

– Эрик, но посуди сам! Вчера мы их спугнули, они не успели ничего сделать, а сегодня окно клуба оказалось открытым. Разве этот факт не говорит сам за себя?

– Я не понимаю, о чем в данном случае может сказать открытое окно?

– А я объясню! Они взломали окно и забрали из клуба какую-то вещь. И их присутствие на месте преступления явственно говорит об этом.

– Во-первых, окно не было взломано. А во-вторых, я никак не могу понять, как их присутствие там ночью может их в чем-то изобличить?

– Но, кроме них, возле клуба больше никого не было!

– Ну и что?

– Эрик, с тобой порою просто невозможно разговаривать! Хорошо, я поставлю вопрос по-другому. А кто же, если не они?

– Оставшиеся три кандидатуры.

– Ты их там видел?

– Нет.

– Так о чем же разговор?

– Игорь, прекращай! Так мы с тобой ни до чего не договоримся. Если ты уверен в виновности Андрея и Николая, предъявляй им обвинение.

– И что я скажу начальству? Что видел их два раза ночью около клуба?

– Игорь! Ты хочешь испортить мне настроение? Ты сам понимаешь, что не можешь ничего им предъявить. Так чего же ты от меня хочешь? Я тебе толкую о том же: что нет у нас на них ничего! Вытащить из шляпы улики против них, как фокусник, я не могу.

– Да ничего я не хочу. Просто меня напрягает эта ситуация. Вроде все ясно и понятно, а сделать мы ничего не можем.

– Я не знаю, что ясно тебе, мне, к сожалению, ничего не ясно. Кроме того, скажу тебе больше: со мной такое впервые. Обычно я не хожу так долго вокруг да около. И поверь, мне сейчас намного хуже, чем тебе. Третий день расследования – и все на одном месте топчемся!

– Похоже, мы так никуда и не сдвинемся.

– Сдвинемся, вот только выслушаем рассказ Надежды Филипповны.

– Мне бы твою уверенность! – проворчал Игорь.

Надежда Филипповна ждала их в гостиной, за накрытым столом. Похоже, она искренне обрадовалась гостям. Несмотря на то что все хорошо позавтракали, от горячего чая со сладкими пирогами никто не отказался.

– Значит, вас интересует наша молодежь? – поинтересовалась женщина. – Надеюсь, память меня не подведет. Я, в отличие от Матрены, всю жизнь прожила в деревне. Все они на моих глазах выросли. Я и Добродея с Пантелеем помню малышами. С Пантюшей сложновато было, его даже на улицу одного не отпускали. С Добродеем-то я понянькалась! Он был трудным ребенком, постоянно смотрел на папашу и повторял его бредовые идеи, а в остальном – хороший, добрый мальчишка. Но, полагаю, вы о них уже наслышаны?

– Именно!

– Что ж, тогда расскажу вам об Андрее и Николае.

– И о Платоне.

– И о Платоне, – кивнула женщина. – Хотя о нем я мало что знаю. Кое-что мне рассказала заведующая детского дома, где воспитывался мальчик. Остальное я наблюдала в течение тех трех с половиной лет, что он живет в нашей деревне.

– Давайте начнем с Платона, – кивнул Эрик. Игорь закатил глаза. Будь его воля, он бы побежал вынюхивать, выслеживать, вот только знать бы – что!

– Платону не повезло в жизни, – начала свой рассказ Надежда. – Мать отказалась от него еще в роддоме. Такой хороший мальчонка родился, здоровенький, крепкий, а она, зараза… – женщина покачала головой. – А уж какой умненький рос! И говорить рано начал, и ходить! А сколько людей хотели его в семью свою забрать!

– Почему же не забрали?

– Да уж больно приглянулся он заведующей детским домом. Она к нему как к сыну относилась. Словно мать родная, отстаивала, если его обижал кто-то. Но, нужно сказать, он этой добротой не пользовался сверх меры. С ребятами был наравне, никогда ни на кого не жаловался, честно признавался, если был в чем-то виноват.

– Так почему же она его не усыновила? – раскрыла глаза Мариша.

– Одинокая была, – объяснила Надежда. – А одиноким детей не дают!

– Ерунда какая-то! Значит, лучше жить в детдоме, чем с приемной матерью?

– Так распорядилось наше государство. Я тоже считаю, что самое главное – не в том, сколько человек в семье, а как в ней относятся к ребенку. Может быть и полная семья, с кучей бабушек и дедушек, а ребенок будет чувствовать себя одиноким.

– А почему директриса его так отстаивала? Значит, были те, кто к нему плохо относился?

– Были. В детстве он был очень похож на цыганенка. Такой же черненький и кудрявый. А ребята постарше его все время дразнили. Ему даже иногда доставалось из-за его внешности. А разве ж он виноват, что таким смуглым родился? Я вообще не понимаю сегодняшних распрей по поводу национальностей! Какая разница, где ты родился, какого цвета у тебя глаза? Ты такой же человек, как и все! Разве оттого, что кто-то родился в другой стране, он чувствует иначе? Или любит как-то по-другому? Все то же самое! Но если взрослый человек может это понять, то ребенку этого не объяснишь. Он еще маленький… Единственное, чего он хочет, – чтобы его любили! У любого ребенка должно быть детство! У любого ребенка! Детство – одно! Оно никогда не вернется, не повторится. Я бы всех людей, которые лишают детей этого светлого периода в жизни, лишала бы, в свою очередь, свободы. Пусть почувствуют, каково это – не иметь возможности жить по своей воле!