Зухра Сидикова - Тайна

В загородном поселке я быстро нашла этот особняк, Алена мне подробно его описывала. Все смеялась над бахвальством Владимира, который покупал этот огромный роскошный дом в надежде в очередной раз утереть нос Максиму, у которого дача была гораздо скромнее.

Если бы я знала, что ждет меня, что ждет мою Алену...

Если бы я успела...

Все произошло перед моими глазами…

Я стояла у окна, не в силах вмешаться… не в силах помочь…

Я вошла в дом через черный ход, дверь оказалась не запертой. Возможно, Алена сама открыла ее, готовя себе путь к отступлению.

Я подошла к ней. Она умирала. Ее одежда была в крови, лицо стало серым, блестящие золотые волосы потускнели, губы запеклись, но она оставалась такой же красивой.

Она взяла с меня слово, что я завершу то, что она задумала.

- Лена, - сказала она, - ты должна это сделать. Иначе папа нас не простит… Ты должна убить этого человека, он только притворяется хорошим, он – убийца. Ты должна это сделать, обещай, обещай мне, Лена.

Я наклонилась к ней, погладила ее по лицу:

- Я обещаю, Алена.

- А теперь иди, тебя не должны видеть рядом со мной. Иди… Я люблю тебя, помни… – ей было тяжело говорить. Она умирала.

Я ничего не могла сделать. Мне нужно было идти. Никто не должен узнать раньше времени, что есть еще я. Нужно было идти. И я ушла. Я оставила ее одну на холодном полу, в чужом доме. Мне так хотелось остаться, взять ее за руку, вытереть кровь на лице, обнять, утешить. Но она умерла одна, совсем одинокой, так же, как и жила.

Я спряталась в рощице, отсюда хорошо был виден дом. Я видела, как вошел в дом Максим, как через некоторое время он вышел. Он прошел совсем рядом со мной. Я слышала его дыхание. Скоро он исчез в темноте. А я осталась. Я должна была проводить Алену.

Издали я видела, как ее окружили люди, поднимали на носилки, несли к машине. Одна рука ее, прекрасная, тонкая, свесилась и болталась так некрасиво, так не похоже на мою Алену. Ее закрыли чем-то черным, но даже издали я видела рыжие волосы, словно горевшие в свете фар. Ничего больше у меня не было, ничего, кроме памяти о ней и о папе.

Я снова вспомнила, как играли мы тогда в снегу возле нашей избушки в том далеком серебряном лесу. Я помнила ее смех, и папины глаза стояли передо мной, и еще я вспомнила, какими остекленевшими, чужими и пустыми стали они после того, как прозвучал выстрел. Сейчас я вдруг подумала, что стрелять мог и Максим, ведь Алена так и не узнала, кто выстрелил тогда, кто из четверых. Может быть, стрелял не он, но ведь он ничего не сделал, чтобы остановить их, удержать, вместе с ними он выкапывал яму, а потом молчал столько лет, жил, как ни в чем не бывало.

Я должна сделать то, что не успела Алена. Она оставила мне только одного. Она сделала бы это сама, - она всегда жалела, оберегала меня, - но она не успела, просто не успела… И теперь я должна сделать последний шаг.

Не помню, как я добралась до города. Я шла как слепая, не разбирая дороги. Ничего больше у меня не было, ничего... Ни папы, ни Алены, ни серебряного леса. Никогда больше мы не окажемся там - среди белых сосен, падающего снега, тишины.

Мимо меня мчались машины, вокруг были безликие дома, и в одном из них ждал меня он, последний из четверых, человек, которого я любила и которого должна была убить…

Я вернулась на свою старую квартиру. Меня встретила хозяйка, которая прибиралась перед тем, как сдать квартиру новым жильцам. Я звонила ей несколько дней назад, предупредила ее, что съезжаю, просила собрать мои вещи. Это была добрая женщина, она всегда очень хорошо ко мне относилась. Но сейчас я ни с кем не могла говорить. Я заперлась у себя в комнате, рисовала всю ночь. Алена, Алена… - стучало в виске. Ее нет больше. Отчаяние и горе разрывали мне сердце. И снова эта пустота в сердце и мысли о том, что нужно завершить начатое ею. Остался только один…

Как только рассвело, я поехала на вокзал. Город казался угрюмым, сумрачным. С вокзала я позвонила Максиму. Он приехал за мной. Улыбался, шутил, я видела - он рад моему приезду. Был ласков, и, похоже, счастлив. Словно ничего и не случилось, словно это не он был вчера в том темном доме, рядом с моей умирающей сестрой.

Когда я увидела по телевизору то, что видела тогда в доме у Владимира, все снова ясной картиной встало передо мной. Алена с кровавым пятном на груди… Моя Алена…. Сестричка моя любимая… Аленушка… Я уронила вазу. Она разбилась. Он подбежал, утешал меня. Я смотрела на него… он казался мне чужим человеком.