Светлана Алешина - Ювелирная работа

«Ой ли? — подумала Лариса. — Ведь у покойного осталась еще жена. Просто Валерий побаивается к ней соваться. Но это сейчас, а когда все, как он выражается, поутихнет?»

В этот момент в дверь позвонили.

— Мишка, наверное. Спохватился, что ключи забыл, торопыга! — Валерий направился к двери.

Лариса слышала только, как поворачивается замок и открывается дверь.

— Здорово, Музыкант!

В прихожей что-то с грохотом упало, а затем послышался еще какой-то шум и непонятная возня.

— Что ж ты падаешь на ровном месте?

— Ух ты, какой неуравновешенный!

— Извини, Музыкант. Это я от избытка чувств. Можно сказать, не сдержался. Я не сдержался, а ты не удержался.

— Поднимайся, поднимайся! Время детское. Рано еще спать.

Лариса сразу узнала эти голоса. Это были Гвоздь и Желудь. Третий голос был ей тоже знаком. Он принадлежал Сергею — квартиранту Занозиной.

— Ну что, мы так и будем под дверью топтаться? Приглашай гостей в дом. Какой ты, однако, негостеприимный, — сказал Сергей.

— А я тебя не звал, — тяжело дыша, ответил Валерий.

Лариса понимала, что ей нужно было что-то срочно делать. Ведь если они ее сейчас здесь увидят, то ей — конец. Догадываясь, что в распоряжении у нее считанные секунды, Лариса проворнее лесной лани и тише полевой мыши забралась в первое показавшееся ей подходящим убежище — под деревянную кровать, стоявшую у стены и застеленную низко свисавшим по бокам покрывалом. Еще свежо было воспоминание о вчерашней ночной прогулке на земляничные поляны, в леса и овраги. Светлой памятью тому стала ее левая забинтованная рука.

— Ты один дома? — спросил Сергей.

— Да один он, один… Хозяин уехал, — ответил за Грачева Желудь.

— Ну пойдем, побеседуем, потолкуем.

Ларисе были видны только ноги вошедших в комнату людей. Ей показалось, что она дышит, как древний локомотив, разводящий пары. А вдруг они сейчас заметят, как непроизвольно шевельнется покрывало на кровати или как от ее дыхания в воздух поднимаются с пола микроскопические пылинки? Сердце ее стучало сдвоенными сильными ударами, как железнодорожный вагон на стыках рельсов.

— Где цацки, Музыкант? — поинтересовался Сергей.

В голосе его сквозили нетерпение и раздражение. Он явно волновался.

— Какие еще цацки? — огрызнулся Грачев. — Достал ты меня уже. Сколько раз тебе повторять, нет у меня ничего.

— А такие, гондон ты штопаный! Те, что вы с Крестом с ювелирторга поимели.

— Настырный ты мужик, Кныш. А может, просто тупой, — ответил ему Грачев.

И за это был награжден еще одним увесистым ударом в живот.

— Если я что-то понимаю, то душевного разговора у нас не получится, — заключил Кныш. — Я к тебе со всей душой, а ты, гляжу, мне совсем не рад. А ведь столько времени уже не виделись. Ну-ка, Гвоздь, пощекочи дядю ножичком, ты это любишь. Пускай развеселится. А то смотри, какой он хмурый.

— Стой-стой! Я все понял, — капитулировал Грачев.

— Ну так где же? — снова спросил Кныш.

— Там, на антресолях.

— А ты не обманываешь? Может, мышеловку туда поставил или капкан? А?

— А ты проверь, — предложил Валерий.

— Проверю, проверю, не волнуйся, — пообещал Кныш, удаляясь. — Волноваться вредно. Ты вот, например, знаешь, что серое вещество, вырабатываемое нервными клетками мозга, не восстанавливается? Желудь, иди сюда, помоги!

Не успел Желудь выйти из комнаты, как вслед за ним устремился и Гвоздь, причем пятками ботинок вперед. Сделав несколько быстрых неловких шагов, он повалился спиной на пол, сметая попутно с мебели какое-то мелкое хозяйское добро. А Грачев тем временем куда-то запрыгнул и исчез в шуме резко распахнувшегося окна. Громыхнув костями по полу, Гвоздь заорал:

— Стой, падла!

Невольная свидетельница неожиданной встречи старых знакомцев замерла. Ведь стоило только Гвоздю повернуть голову, как он наверняка увидел бы ее, распластанную под кроватью.

На шум и крик подоспели Желудь с Кнышем.

— Что такое?! — Кныш, не останавливаясь, подошел к окну.

— В окно сиганул, пидор. Оно только прикрыто было, не заперто, — объяснил Гвоздь, поднимаясь с пола.

— Вот тварь хитрая! Опять соскочил! — выругался Кныш. — Давай за ним, живо!

— Да здесь высоко, второй этаж. На хрен надо себе ноги ломать? — возразил Гвоздь.

— Через подъезд, бараны горные!

— А может, и вправду цацки здесь, где он сказал? — предположил Гвоздь.

— Ну, дал бог помощничков, — проворчал Кныш. — Поменьше долбиться надо. У тебя от травы, видать, мозги вообще плесенью покрылись. Хоть пенициллин вырабатывай. Чего яйца трете? Живо-живо!