Дмитрий Соловьев - Чистильщик

У этой двухкомнатной квартиры было одно преимущество – с каждой площадки были выходы на две лестницы. Уж непонятно было, какая из них черная, а какая – парадная, ибо обе были узкими, темными и заплеванными. Был еще и лифт, но им сестры не пользовались – и по обоюдной договоренности, и просто из брезгливости: стоило только сунуть туда нос, чтобы надолго получить аллергию на все советско-российские лифты, поскольку коктейль из запахов человеческой, кошачьей и собачьей мочи отбивал всякое желание пользоваться этим агрегатом.

Спустившись с третьего – точнее, со второго с половиной этажа, ибо эта конструкция дома была несколько шизофренической и на каждый лестничный пролет приходилось по жилому этажу, сестры сели в машину. На сей раз это был потертый, но крепкий и вполне жизнеспособный «Ниссан Пэтрол» с форсированным двигателем. Старую машину пришлось бросить на въезде в Питер, где-то в районе Колпино. Иной раз Мирдза сама удивлялась той легкости, с которой она, следуя инструкциям Вадима, бросала машины, документы, выправляла новые, набив себе руку выводить закорючки, не хуже иного писаря начала века. Чистые бланки паспортов, водительских удостоверений, спецпропусков – и так далее, и так далее. В иные моменты она начинала чувствовать себя так, как, должно быть, чувствовал себя Вадим – человек без настоящего имени, дома. Даже лица. Глобальное никто. И ее злило, что ей это начинает нравиться, что это нравится Марте – вездесущесть и незаметность.

Правда, Марта в последнюю пору почувствовала недомогание, лицо распухло, зудела и трескалась кожа, ныли лицевые кости. Мирдзу это встревожило, но не сильно – об этом предупреждал Вадим, да и вряд ли с такой физиономией девчонка найдет большие приключения на свою задницу. Все чуть спокойней. Как это называл Вадим – метаморфный цикл, наступающий с половым созреванием? Может быть. У самой Мирдзы все это прошло глаже и почти незаметно, лет в четырнадцать. Второй раз было… Ну да ладно. Не суть.

По Ветеранов быстро добрались до универсама, припарковались на просторной площадке. Марта, стеснительно прикрываясь воротником куртки, пошла чуть впереди, подхватила корзину-каталку на входе, двинулась вдоль фруктово-овощных рядов. Мирдза побрела вслед за ней.

Самое смешное, что затарились всем, чем хотели, довольно быстро – минут за двадцать пять. Корзина с горкой. Напоследок Мирдза, оставив сестре большую сумму денег, метнулась в алкогольный, хозяйственный и фруктовый ряды и вернулась с литровой бутылкой «Smirnoff», тремя огромными лимонами и парой пластиковых стаканов. Все это посчитали и выдали чек на немалую сумму в рублях, которую Мирдза не поленилась мысленно перевести в доллары. Получилось тоже не хило. Она заметила, что Марта так же, как и она, делит все на шесть с половиной, и тут же пресекла это занятие, навьючив на сестру большие пластиковые мешки со снедью.

Кинув большую часть мешков в задний отсек «Ниссана», а один на заднее сиденье, Мирдза подмигнула сестре.

– Ага, – отозвалась та, – он сказал: «Поехали! И взмахнул рукой!»

– Примерно. Поехали.

По Ветеранов они проехали, пересекши Генерала Симоняка, Маршала Жукова, еще километра два-три до Авангардной улицы, на которую Мирдза и свернула, заглушила мотор, подхватила с заднего сиденья пакет.

– Пошли, – скомандовала она. Марта с сомнением поглядела на нее.

– Ты что, карту штудировала, что так уверенно командуешь?

– Есть маленько. Пошли.

Марта хмыкнула, услышав в речи сестры знакомые, совсем Вадимовы обороты и интонации, но ничего не сказала. Мимо больницы они прошли по аллее, углубились в парк.

– Признайся, – сказала Марта, после того как они свернули на малозаметную тропку и остановились на полянке, – ты здесь уже была?

– Конечно, была, – просто ответила Мирдза. – Сейчас шаманить будем, суженых призывать.

Из незаметного чехла на голени под брюками Мирдза извлекла боевой нож. Марта снова хмыкнула.

– Сухих веток набери, – коротко бросила ей Мирдза.

И Марта повиновалась – почему-то ее старшая сестра вела себя сейчас, как в бою. Когда Марта притащила ворох сухих веток, Мирдза уже нащипала ножом лучины и начала разводить костер. Нарубленные тем же ножом толстые ветки ложились колодцем на тонкое пламя молодого костра. Через десяток минут сестры сели по разные стороны костра. Еще пару тонких полешек – и Мирдзе, чтобы не обидеть сестру излишним приказом, пришлось перебраться на другую сторону костра. Тем более ветер относил до этого дым в ее сторону.