Дмитрий Дубинин - День скарабея

— Ну ты и баран, — с неповторимой интонацией произнесло это чудовище.

Девушка продолжала визжать.

— Прекратите, — бросил Грач своим помощникам, не поворачиваясь в их сторону. Тело девушки с грохотом упало на алюминиевый стол. Визг перешел в сдавленные рыдания.

Я еще раз нажал спуск. Результат был прежним. Ну, теперь все, — пронеслось в мозгу. — Сейчас они действительно покрошат меня на салат.

Однако птичья стая ничего такого делать не собиралась. Оставив вздрагивающую и всхлипывающую девушку валяться на столе, Воробей и Козодой слезли на пол. Грач тем временем отобрал у меня пистолет. Покрутил его в руке так и сяк. Прицелился в выцветший плакат, изображавший классическую «муху, источника заразы». Раздался грохот выстрела, и у мухи в крылышке появилась аккуратная дырочка.

— Теперь уже и я не понимаю, — развела руками Воробей.

— Уводим их отсюда, — сказал спокойно Грач.

— Куда? — послышался тихий голос Козодоя.

— А разница есть? — спросила Воробей.

— Пойдем в старый жилой корпус, — заявил Грач. — Там найдем, куда их определить…

И мы отправились в очередную прогулку по санаторию.

— Это было… — начали вы.

— Вчера. Днем. Нас привели в жилой корпус. Меня заперли в кладовке кастелянши, а девушку — в подсобке.

— Вы после этого еще встречались?

— С этими психами?

— Нет, я говорю о девушке.

— Да. Между нашими помещениями оказалась тонкая стенка, вроде бы из фанеры. Ну, мы и начали переговариваться.

— Очень хорошо, продолжайте.

На мой стук в перегородку послышалось легкое царапанье и жалобное мычание. По всей видимости, девушке завязали рот, чтобы она не поднимала шума. Я не сомневался, что в соседнем помещении именно она. Но я и сам был крепко скручен, и к этому состоянию можно было уже привыкнуть, если бы это не казалось настолько противным.

Прошло, наверное, больше двух часов, прежде чем я сумел освободить правую руку — мне удалось перетереть веревку о какой-то стальной выступ под заколоченным окном. Сквозь щели в досках проникал все же хоть какой-то свет, и я смог разобраться, где нахожусь. К сожалению, у меня при себе не было ничего, за исключением документов и банковских карт — зажигалку, нож и все прочее, что могло бы мне помочь, у меня забрали. Поэтому еще минут сорок, если не больше, я работал в основном собственными зубами. Девушка за стенкой периодически давала о себе знать. Я откликался, говоря, что надо потерпеть еще немного, и я сумею освободить нас. Правда, в этом я вовсе не был уверен.

Когда руки были полностью свободны, мне посчастливилось найти большой гвоздь. С его помощью я сумел почти без труда окончательно развязаться. Не будь гвоздя, я долго бы еще ковырял узлы обломками ногтей. Кроме того, именно с его помощью я в конце концов отогнул край фанерного листа от внешней стены.

Стараясь по возможности не поднимать шум, я принялся расшатывать и раскачивать фанеру. Скрип и скрежет, казалось, можно услышать на том берегу Вантая. Со стены посыпались хрупкие пластинки известки, поднялась пыль. Наконец, в пазах перегородки что-то протяжно запищало, на пол упала деревянная планка, и открылось прямоугольное отверстие, через которое при желании можно было бы протащить и корову. Я отряхнул ободранные руки и перебрался в соседнюю комнату.

Здесь тоже было какое-то подсобное помещение, при этом порядком запущенное. Однако тут валялись довольно ценные предметы, вроде железного совка и осколков стекла. На стене висела раковина, над ней свешивался водопроводный кран. Я даже пожалел, что меня заперли не здесь, а в кастелянной, среди стеллажей с бесполезным в такой ситуации постельным бельем. Тут я выпутался бы меньше чем за полчаса.

Но девушка, лежащая на замусоренном полу, освободиться не сумела. Надо сказать, что связали ее едва ли не более основательно, чем меня. Она была в полном сознании, и глядела на меня широко открытыми глазами — их белки поблескивали в полутьме.

Освобождать связанных девушек мне еще не приходилось. Подобное я видел только в кино — вспомнилась, кстати, сцена из «Кавказской пленницы». Какая там была последовательность? Учитывая стрессовое состояние пленницы, руками заняться лучше в последнюю очередь.

К тому же она меня боялась. Как только я нагнулся над связанной, она отползла в угол, жалобно попискивая. Я, как мог убедительно, постарался объяснить, что я друг, и что я ничего плохого не сделаю. Напротив, буду пытаться вытащить нас из этой напасти. Словом, повторил в очередной раз то, что уже говорил через стенку. Не знаю, любой бы уже поверил на ее месте.