Гелий Рябов - Мертвые мухи зла

Теперь понял: семью - в обмен. Остальных - в расход. Вот и получится прикрытие основной задачи. Никто не заподозрит в измене, предательстве. До поры, до времени. А потом...

Ищи ветра в поле.

Когда поднимался на взгорок - к дому Татьяны (переодеться - и "дама" требуется - надо думать, найдется у нее платьишко какое не то?), увидел Юровского. Тот смолил цигарку и, подняв воротник черного пальто, нервно оглядывался по сторонам. Заметив Ильюхина, кивнул:

- Наконец-то... Предупредить хочу: после твоего сообщения о Кудлякове - я звонил в Москву. Товарищ вусмерть проверенный и свой, начальник кадров поручился. Но мы тут тоже не пальцем, значит... Я поставил за Кудляковым - сказать по-жандармски - наружку. Подумал: ты ведь не сдуру сообщил?

- Не сдуру... - буркнул, останавливаясь. "Черт тебя знал, что ты такой дотошный. Ну, сопляк, торопыга... Обидно. Впредь надобно хоть раз отмерить, прежде чем молоть..." - И что?

Юровский затоптал окурок, сплюнул:

- А то... молоды мы еще, вот в чем дело... Сопляки, если по-простому. Они его до церкви довели, а там и упустили, мать их утак...

"Однако... - шелестело и царапало, - однако... А как установили бы этот самый контакт со мною. Учтем..."

- Куда он денется... - зевнул, вышло натурально. - Меня вот товарищ Войков позвал... Сейчас беру свою... даму - и вперед полным ходом! А вы идете?

- Не зван... - нехорошо усмехнулся Юровский. - Сходи. Расскажешь, если что...

- А что? - Насторожился.

- Да так... Жена у него молодая, красивая. Дуй. А у меня - дела... И, опустив воротник, удалился.

Татьяна была дома и прихорашивалась перед зеркалом. Вдруг обратил внимание: да ведь она вполне ничего! Полновата, конечно, но полные теперь входят в моду. Революционную.

- Ты чего это? - спросил, настораживаясь. Как это? Он еще слова не сказал, а она уже у зеркала?

- Как? - удивилась. - А мы разве к Войковым не идем?

"Да... - подумалось тревожно. - Здесь свои законы и свои отмашки на все. Петушиться и всплескивать ни к чему, все прояснится само собой..."

- Да-да... - кинул впроброс, - мне Петр Лазаревич сказал, что пошлет. Сказать. Чтоб приготовилась.

Она покривила ртом, должно быть, это была улыбка, ну да бог с нею, а вот слова, которые произнесла, резанули больно:

- Ты, может, и первый раз зван, а мы - бывали-с. Это ты здесь внове, а мы... Старожилы в Екатеринбургським, дошло?

Дошло. И в краску бросило - не от стыда, от потной ярости. Как? Люди сплелись с гидрой в последней смертной схватке, а здесь, значит, гульбы и разврат?

Хмыкнула:

- А ты дурак... Ты думаешь там - попить, поесть, патрон засунуть? Там дело делается. Приглашают людей, кормят, поят, слушают - о чем и что говорят. И ты прислушивайся. Дошло?

Да-а... Он пока и в самом деле салага.

Войковы жили на Гимназической набережной в двухэтажном особняке с огромными окнами, в позднеклассическом стиле. В этой науке Ильюхин не разбирался, но глаз имел памятливый и сразу же сравнил увиденное с петроградскими своими ощущениями. Ему нравилась застройка Петербурга; бывало, когда приходилось стоять на мосту к Петропавловке - сердце бухало и замирало от восторга: какая красота. Все тут построено простыми людьми, а кому досталось? Однажды он поведал об охвативших его сомнениях боцману Калюжному. Тому было за сорок, всю жизнь он провел на флоте и грядущих вот-вот революционных изменений не одобрял. "Дурачок ты природный, Ильюхин, вот ты кто! - тянул беззлобно. - Империя тысячу лет стоит, а какие-то инородцы желают ее сковырнуть в мгновение ока? Ладно, допустим. А что потом? Задай себе этот простой вопрос, парень. Не могут все жить одинаково. Не могут. И потому новые правители утонут в роскоши поболе старых..."

Мудрый был дед. И сказал правду. Себе-то признаться можно: вот он, домик, не хуже княжеского.

- Чей? - спросил, не скрывая раздражения. - Поди, знаешь, раз не впервой...

- А то... - глянула в зеркальце, подвела губы кусочком вареной свеклы. - Здесь при царе Главный начальник всего Урала обретался. И что?

- А нет, ничего! - сверкнул зубами. - Айда!

При входе - часовой с винтовкой проверил мандат, сверился со списком и пропустил. В переднем зале (как еще назвать это роскошное помещение?) негромко играла музыка, пятеро оркестрантов в черных костюмах (похоронный оркестр - догадался) играл тягуче-прерывистую мелодию, с всхлипами, щемящими аккордами и упоительно звучащими голосами труб...

- Это - танго, - сообщила Татьяна и, положив руку Ильюхину на плечо, приказала улыбчиво: - Обойми за талию и делай, как я.