Хелен Рейли - Невеста в саване

Жесткие деревянные скамейки с тонкими красными подушечками на них, неф в углублении, окна с прелестными витражами, тихо играл весьма неплохой орган. Началась служба. Прошло добрых пять минут, прежде чем медсестра обнаружила отсутствие Найрн Инглиш. Она оглянулась туда, где должна была бы сидеть девушка, рядом с Оливией Рен на одной из задних скамеек. Мисс Рен была там, но Найрн исчезла.

Джордан Фэрчайлд сидел слева на передней скамье, Норма Дрейк и Джоан Карлайл позади него, Инглиши и Хью Бэрон справа на передней скамье — Найрн Инглиш в церкви не было.

Ее охватила паника, накатила какая-то черная волна. Она встала со скамьи, вышла в проход и остановилась возле Оливии Рен.

— Где мисс Инглиш?

Огромная невозмутимая старая леди холодно подняла на неё глаза.

— Кто вы такая, моя милая?

Люси Штурм схватила Оливию Рен за плечо и тряхнула.

— Где она?

Выражение лица Оливии Рен изменилось, она нахмурилась и пробормотала:

— Не знаю… Она вышла из машины по дороге сюда, но я не имею ни малейшего понятия, куда она направилась.

Торжественный голос преподобного Эдмонда умолк, все головы начали поворачиваться к ним. Люси не стала ждать. Она бросилась к дверям, и те с мягким стуком за ней закрылись.

У Артура Инглиша был «бьюик». До того ей никогда не приходилось водить «бьюик», но это и не понадобилось. На другой стороне дороги из-за поворота показался «форд». За рулем сидел один из людей Макки, которого она знала. Когда она бросилась к нему, парень нахмурился.

— Я работаю на инспектора, — закричала она. — К дому Титуса Фэрчайлда, и побыстрее. Это очень важно.

Детектив просигналил стоявшему перед ним грузовичку булочника, сказал:

— Очень хорошо мисс, садитесь, — запустил мотор и нажал на газ.

Как и предполагал Макки, Оливия Рен очень хорошо относилась к Найрн Инглиш и была огорчена, что год назад девушка отказалась жить с ней после смерти своего отца. Что же касается самой Найрн, она восхищалась пожилой женщиной и любила её, но не хотела пользоваться ничьими благодеяниями и была решительно настроена любой ценой добиться независимости.

И тем не менее её глубоко огорчала трещина в их отношениях, вызванная её отказом. Найрн была тронута, когда днем ей позвонила Оливия. Ничего не могло быть приятнее, чем её слова:

— Найрн, все зашло слишком далеко. Осмелюсь сказать, что я упрямая старуха, но ты — упрямая девица. Я не слишком хорошо себя чувствую, и мне скучно до слез, так что черт тебя подери, если ты немедленно не приедешь ко мне и не утешишь меня. Если не хочешь, тебе нет нужды оставаться здесь больше чем на день или два, но мне нужен хоть кто-нибудь, чтобы поговорить — иначе я сойду с ума.

Поэтому Найрн пообещала и Оливия Рен за ней заехала; они расцеловались, простили друг друга и уехали вместе. В эти первые мгновения девушка испытала чувство огромного облегчения. Она хотела уехать из этого дома не столько из-за Титуса, сколько из-за людей, в нем собравшихся, и их связи со всем тем, что ей пришлось пережить.

Все они знали, что она была влюблена в Филиппа Монтана и что он её предал. Что он швырнул ей в лицо её любовь в тот момент, когда она в него поверила, отнеслась к нему серьезно и отдала все, что могла. А он в это время тихо посмеивался над нею в рукав.

Ее щеки начинали гореть, когда она думала о том, как он делал вид, что критикует Бабс, тогда как все это время тайно за ней ухаживал. Невозможно было отрицать то, о чем сказал Джордан, — что Монтан пытался обнять Барбару в день её смерти и что она его оттолкнула. Она никогда бы не смогла ни забыть, ни простить ему предательства и двойной игры.

С того момента, как она увидела, что Вилли принес ему записку Барбары, и услышала, как несколько минут спустя Вилли передал: «Мистер Монтан сказал, что все в порядке», — её жизнь превратилась в сплошную муку. Несмотря на весь ужас гибели Бабс и последовавших за этим событий, когда она пыталась спасти Фила, уничтожив ту злосчастную записку, несмотря на все допросы в полиции, не было ни мгновения, когда бы все её нутро не болело и не горело. Гибли её уважение к себе, её мир, даже её разум.

То, что она оказалась так глупа, повела себя так по-идиотски, сводило её с ума.

Оказаться вместе с Оливией, казалось, сулило покой. Та ничего не знала об ужасном деле. Когда они достигли подножия холма и вместо того, чтобы повернуть направо к городку и церкви, повернули налево к дому Оливии, до которого оставалось с четверть мили по дороге, девушка просто удивилась. Но вскоре все прояснилось.