Андрей Константинов - Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната

— Зураб, — дернула меня за рукав Настя. — Ты не обижайся на меня!

— Как можно? — улыбнулся я.

— Ну вот и хорошо. У тебя есть презервативы?

— А тебе есть восемнадцать?

— Какой ты душный, — поморщилась девочка.

— Чабан — твой отец?

— Нет, он мой любовник. Бывший. Тебя это волнует? Дай сигарету.

Мы вышли на улицу. Зашли под козырек, чтобы спрятаться от дождика. Сигареты вспыхивали как стоп-сигналы.

— Тебе нужна помощь, Зураб?

Я пожал плечами. Нужна ли мне помощь? Наверное…

— Наверное. Но я не знаю, чем ты можешь мне помочь…

— Зато я знаю. Рядом аптека, купим что надо… И зайдем к подруге.

— Не говори глупости, девочка.

— Смотри, Зураб, я пожалуюсь знакомым скинам! Они ненавидят хачиков.

— Разве я хачик?

— Конечно, хачик. Другого прозвища ты не заслуживаешь.

— Тебя давно не пороли?

— Давно!

— Хочешь?

— Хочу.

— В другой раз.

— Дурак…

Вздохнув, я посмотрел вслед Насте и выбросил окурок.

Домашний телефон бывшей следачки Ольги Петриченко найти оказалось несложно.

Голос у нее был хриплый, прокуренный и нетрезвый, несмотря на утренний час.

— Знаю ваше Агентство, — рассмеялась она в трубку. — Что-то вы совсем перестали ловить мышей… Вот раньше читала вашу «Явку с повинной» от корки до корки…

— Ольга Михайловна, — мягко произнес я, — говорят, что последним вашим делом в прокуратуре было убийство Каценельсона…

— Ой-ой-о-о-ой! — издевательски протянула следачка. — Ой, куда вы забрались, ребята… Думаете, вы сильнее, чем Кроха? Наивные… Пинкертоны хреновы… Кроха всех переживет — и нас… И вас вместе с вашим Обнорским…

— Какая кроха? — обалдел я. Следачка хрипло захохотала:

— Мальчики… Девочки… Спите спокойно. И счастливых вам снов…

Я ничего не понял и отправился покурить.

— Жора, — обратился я к Зудинцеву. — Что за авторитет такой — Кроха, не слышал?

— Ну ты даешь, Князь! — присвистнул опер. — Ха-ха! Кто ж не знает Михаила Никитича Крохоняткина!

— А что он контролирует?

— Он контролирует, к твоему сведению, областное управление юстиции. Первый зам начальника! Таких людей надо знать, Князь…

Зудинцев ушел, а я почесал в затылке… таких людей надо знать!

Еще пару недель назад за уличными столиками возле пивной на Чайковского к вечеру не найти было места — здесь вовсю оттягивался личный состав УБОПа. А теперь столики пусты. Дышать осенним воздухом за кружкой пива предпочитают лишь несколько чудаков. Среди них — пенсионер, молодая парочка да мы с Шиллером. Шиллер — не поэт, а полковник УБОП.

В наши кружки с «Невским» так и норовили залететь опавшие листья. Полковник был усат, мордат и грозен. Он тушил бычки мимо пепельницы, стучал кружкой по столу и кричал:

— «Убойный» отдел главка — дети против нас, салаги! Сравни их раскрываемость и нашу! А, Зураб? Ты мне нравишься… Так закрыть всех «скомороховцев», как это мы сделали — у них кишка тонка…

— Я возьму еще пива, полковник, да?

— Сиди! Сам возьму. Так вот, насчет Каценельсона. Ты почему заинтересовался, Зураб? Не хитри со мной! Я тебе так скажу — суд разберется, они это совершили или не они. На Скоморохове столько трупов, что им всем на три пожизненных хватит…

— А кто все-таки на самом деле убил Каценельсона, полковник?

Шиллер на миг застыл.

— У тебя дети есть, Зураб?

— Четверо.

— А у меня один. Балбес! И вот представь — приходит ко мне человек, которого я давно знаю по службе. И говорит мне: спасай! Сына моего, говорит, подставили! Влипнуть может серьезно. Я прошу тебя, говорит, как отец отца — дай ему шанс…

Незаметно я нащупал диктофон в барсетке, но… Нет, не могу записывать втихаря.

Шиллер побагровел от пива. Он схватил за задницу девушку, убирающую столы. Та взвизгнула. Шиллер передразнил ее.

— Чертова шлюшка… но попка как орех.

— Успокойся, полковник, — произнес я как можно внушительней.

— Есть! — собрался Шиллер. — Все в порядке, командир, — показал он свои ментовские «корочки» подошедшему охраннику. И снова повернулся ко мне. — Понимаешь? У меня ведь тоже сын, с которым завтра то же самое может случиться. Потеряет где-то свой мобильник, а его к какому-нибудь убийству привяжут…

Так, Зураб, теплее, еще теплее.

— Крохоняткин? — обронил я наугад.

Шиллер на мгновение протрезвел. Я видел, как он с ужасом прокручивает в памяти всю нашу беседу.

— Такой раскрываемости, как у нас, в главке никогда не будет! — выкрикнул он, но как-то не очень уверенно. И для пущей убедительности добавил: — Давить бандюков, давить, на хуй!