— Вот, Василий Палыч, наш секретный отдел. Сейчас все и решим.
Зудинцев посмотрел на меня внимательно, встал, присел к Коровину и молча пожал ему руку. Я сунул Михалычу несколько листков бумаги, исчреканных вдоль и поперек какими-то схемами, — те, что сунул мне перед этим сам секретный физик.
— Вот, полюбуйтесь, Георгий Михайлович… Спасибо Василию Палычу, а то бы так и не заметили. И кто бы отвечал?
— Да уж… — неопределенно сказал опытный Зудинцев.
— Как легко понять из этих расчетов, — продолжал я, напирая на слово «легко», — Василий Палыч обнаружил критическую ошибку в электронных схемах наших ракет «земля-воздух». Да, Василий Палыч?
— Да, — скромно подтвердил Коровин. — Они не долетят.
— Докуда? — осторожно поинтересовался Михалыч.
— Ни докуда не долетят, — сокрушенно посетовал Василий Палыч.
— Нужно что-то срочно предпринимать, — пискнула Горностаева.
Зудинцев решительно встал и пошел к телефону. Набрав несколько цифр, он сказал в трубку металлическим голосом:
— Алло, пост номер один? Говорит Беркут. Немедленно отмените все пуски в квадрате ноль-пятнадцать!.. Не знаю. Как хотите! Это приказ. И немедленно соберите научный совет. Сейчас к вам подъедут.
Пока он разговаривал, Василий Палыч, побледнев от гордости, встал и расправил плечи.
— Спасибо вам, — с чувством сказал Зудинцев, повесив трубку, — товарищ… э-э…
— Коровин.
— …Товарищ Коровин. Вы согласитесь побеседовать с нашими научными специалистами?
— Ну разумеется… — горячо закивал физик. — Понимаете, плата наведения боеголовки в наших ракетах…
— Тс-с! Не здесь! — перебил его Михалыч.
— Да-да… Я понимаю.
Дверь открылась, и Каширин пропустил вперед двух санитаров и врача.
— Здравствуйте, товарищи! — высокомерно поприветствовал их Василий Палыч и сухо пожал санитарам руки. — Поедемте, время не ждет. Георгий Михайлович, вы с нами?
— Нет-нет, — с сожалением отказался Зудинцев. — Не могу оставить пост.
Василий Палыч прищелкнул каблуками, и процессия вышла за двери.
А мы пошли в кафе. Когда мы утерли слезы и привели себя в порядок, я повернулся к Горностаевой. Ей отчего-то совсем не было смешно.
— Видишь, как просто? — спросил я у нее. Но она не успела ответить — влетел Соболин.
— Везет тебе, Валюха, — хихикнул он. — Еще клиент подтянулся. Допивай, он тебя в отделе ждет.
Валя бросила на него такой яростный взгляд, что он примиряюще улыбнулся:
— Да ладно, сегодня же пятница! Это последний. Обещаю. На следующей неделе по психам дежурю я. Татьяна Петровна, кофейку…
Я кашлянул и, похлопав Горностаеву по руке, заявил:
— Соболин, будь друг, уступи его мне?
Соболин поглядел на меня, потом на Горностаеву и кивнул. Я поинтересовался:
— А что за клиент?
Вот такой дед! Пчеловод!
* * *
Валя сидела за столом, подперев подбородок. Я расположился на диванчике, а «пчеловод» — дедушка, похожий на крестьянина с картины «Ходоки» — сидел посреди комнаты на краешке стула и робко излагал.
— Мы вашу «Явку с повинной» всегда читаем, Люська моя специально за ней на станцию ездит на велосипеде. А зимой — пешком.
— Люська — это жена ваша? — спросила Валя.
— Дочка. Я вдовец.
— Так что произошло у вас? — спросил я нетерпеливо.
— Да не произошло пока… — покачал головой дед. — Боюсь, что произойдет. Мы в Васкелово живем. Была дача. А как Верочка умерла, мы туда и вовсе перебрались. Люся у меня — инвалид второй группы, не работает, Пенсии у нас маленькие. А за городом легче прожить, понимаете? Огород посадили, кроликов завели, ну перебиваемся как-то…
Дед замолк и почесал лысину.
— Понимаю, — сказал я, начиная напрягаться. — И что же?
— Рядом с нами участок был заброшенный — на озере прямо, на отшибе. Там наши знакомые жили, старики совсем. Умерли в позапрошлом году, и стоял дом пустой… А недавно там кто-то появился. Странные какие-то люди…
— Купили участок?
— Да нет, в садоводстве никто про них не знает. Участковому сказал — он обещал прийти, но, говорит, никак застать не может.
— И что же такого странного в этих людях?
Дед так тянул время и долго шамкал, что мне нестерпимо захотелось уже сейчас, не дожидаясь конца этой захватывающей истории, спустить его с лестницы.
— Так вот ведь я и говорю. Во-первых, окна как стояли заколоченными, так и стоят. По дому опять же всегда какая-то работа есть, но никто не стучит, не пилит — тишина мертвая стоит. А по ночам ящики какие-то таскают, брезентом накрытые. И, главное… все время кто-то дежурит — вроде как охраняют. Но если кто приходит — не отзываются.
Читать дальше