Андрей Константинов - Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната

— А ты укрупнить можешь? — спросила я Тофика.

— Нет проблем. — И он начал виртуозно работать «мышкой». Однако при увеличении задний план расползался, и черты лица той девушки только расплывались. Ничего не получалось.

— Кого хоть идентифицируем? — наконец спросил Тофик.

— Не знаю, — расстроенно ответила я.

— Ну ты даешь, — обиженно сказал Тофик, — целый час ищем того, кого сами не знаем.

Однако мой коллега, видно, вошел в раж охотника и продолжал щелкать другими кадрами пленки.

Так мы проработали еще около часа, пока на одном из кадров не нашли то, что искали. На этом фото я тоже была, но как раз размытой, покидающей зал. Зато девушка, хоть и вполоборота, была видна достаточно четко. Мне хватило одного беглого взгляда… Батюшки!

— Аня! Соболина!

— Которая? — Тофик заглянул мне через плечо.

— Да вот же — Анька! — я ткнула пальцем в экран. — Но откуда она взялась на выставке? Я ее там не видела…

— Она там была всего минут десять, — как-то вдруг смутился Абдуллаев. — А ты так была увлечена собой в палантине…

— А ты знаешь нашу Анюту?

— Это не ваша Анюта, — снова смутился Тофик. — Это моя подружка. Оля. Она попросилась со мной на выставку. Девочка из провинции, ни разу не была на светском рауте.

— А чего так смущаешься, если подруга?

— Да понимаешь… Она еще маленькая. Ей только семнадцать в октябре исполнится. Ну так получилось, она живет у меня…

— Ну ты даешь.

— Да у нас, Света, все серьезно. Я жениться собираюсь. Вот тысячу долларов соберем и выйдем из подполья.

— А зачем вам эта тысяча?

— Тут, понимаешь, такая история вышла. Она приехала учиться в Питер, а у нее сумочку у рынка срезали. А эту тысячу у нее родители чуть ли не пять лет собирали… Я когда ее встретил, она аж сознание от слез теряла. Я ее подвести хотел, а ей и ехать-то некуда: в Питере только подруга матери, а Оля сказала, что, скорее, умрет, чем сознается в пропаже денег…

Смутные сомнения стали закрадываться в мою душу.

— А твоя Оля случайно не из Самары? Не Рожнова?

— Рожнова, — обалдел Тофик.

— А ты, стало быть, тот кавказец с рынка? Частный извозчик?

— Что ты обзываешься? — обиделся Тофик. — Знаешь, как у нас мало платят? Вот и приходится подрабатывать…

— Абдуллаев, да тебя убить мало!.. Из-за этой вашей тысячи долларов две женщины скоро в ящик сыграют. Дурак неумный! Соображать же надо!..

Мы еще минут десять переругивались, и Тофик пообещал мне, что лично, на правах жениха, позвонит Юлии Николаевне и Алле и во всем повинится за двоих.

Уходя, я последний раз глянула на монитор. Как все-таки эта Оля похожа на нашу Соболину. Уже собираясь закрыть файл, я заметила сбоку от Оли-Ани молодого человека, который, как я вспомнила, прятался в конце презентации от меня за колонной. Второй раз у меня возникло ощущение, что лицо его мне знакомо. Но думать над этим мне было уже не интересно. Оля нашлась!

[За два дня ДО ЭТОГО…]

Совет Парубка не дал результатов. Два дня я беспрерывно общалась с теми, кто видел меня на презентации. Я опросила с десяток людей. Все они выражали мне сочувствие по поводу случившегося, но все путались во времени. Одни уверяли, что будто бы им кажется, что я была на празднике с ними до утра («Ну как же, Светочка, мы еще пили с вами часа в три ночи на брудершафт»); другие помнили меня в самом начале праздника, еще до приезда губернатора; как и во сколько я уходила — не помнил никто.

Эти два дня я не появлялась в Агентстве, отключила мобильник, дома попросила маму не звать меня к телефону. Я даже не хотела думать о том, что происходило на работе.

Парубок тоже не объявлялся.

Вечерами я пыталась тщательно разобрать все мистические события минувших дней, но они рассыпались мозаикой, никак не желая складываться в единую логическую картину. Да и какая логика могла быть в том, что кто-то мечтал свести меня с ума…

[В ТОТ день…]

Наступила пятница. Я поняла, что не могу больше находиться в изоляции. Я злилась на Обнорского. Обижалась на бросивших меня Василису и Аську. Не понимала, почему не найдет меня Шах. Я должна была, наконец, выйти из подполья. И пусть меня уволят. Для себя внутренне я уже поняла, что после всего случившегося, после разговора с Соболиным вряд ли смогу работать в «Пуле». Сама не смогу. Но до этого я должна была встретиться и объясниться с Обнорским. Лично встретиться. И — без предупреждения.

С утра пошел мелкий дождь. Наступало самое противное для нас с Аськой время года. Еще торговали бабули у метро последними — до заморозков — георгинами. Еще квартиры и офисы хранили — до включенных батарей — тепло уходящего лета. Но небо уже затянуло обложным дождем. Август — не август, сентябрь — не сентябрь.