Андрей Константинов - Гоблины. Сизифов труд

— Думаешь, на меня теперь только завалящие клюют? — улыбнулась та.

— Ты давай того, не увиливай. От ответа.

— Есть. Мужик.

— Надеюсь, не мент? — учуяла интригу мать.

— И не надейся.

— О, господи! Ольга, я тебе тысячу раз говорила: заведи ты уже себе нормального любовника, раз с замужеством не получается. Но! Нор-маль-но-го!

— Спасибо за ужин, мамочка. Всё было безумно вкусно. Я пошла.

Прилепина встала из-за стола и вышла в коридор. Ирина Владимировна тревожно выглянула и увидела, что дочь переобувается из домашних шлепанцев в уличные туфли.

— Куда пошла-то?

— Любовника заводить.

Ольга подхватила сумочку и, ничего более не объясняя, хлопнула дверью.

«Чума, а не девка! И в кого только такая уродилась?» — расстроенно подумала Ирина Владимировна, принимаясь за мытьё посуды: с телевизором или без него, но аппетит всё равно пропал…

…Прилепина бесцельно брела по своему району недавних новостроек, наблюдая за тем как вдали, плавно и грациозно, садится красное солнце — аккурат в Финский залив. Разговор с матерью, неприятно саданув, задел за живое. Порывшись в сумочке, Ольга достала мобильный телефон, нашла в книге вызовов запись «Андрей» и, помедлив немного, всё-таки решилась — нажала зеленую трубочку. Но в ответ вместо голоса Мешка всего лишь прослушала информацию о том, что «абонент временно недоступен». В какой-то мере это было даже символично.

Санкт-Петербург,

19 августа 2009 года,

среда, 09:22 мск

— …Ну теперь ты согласен, Пал Андреич, что дело темное?

Изучив накануне материалы дела Маркелова, раздобытого Наташей в архивах суда, Мешечко глубокой ночью бесцеремонно поднял шефа с постели и настоял на незамедлительной приватной встрече с самого ранья. Спросонок Павел Андреевич опрометчиво согласился, хотя именно 19 числа, по причине юбилея супруги, он намеревался закосить от работы. Для начальства такие закосы — в порядке вещей. Для этого им даже не нужно бормотать мантру за «внезапную встречу с источником». Но поскольку история с дозвонившейся на «горячую линию» свидетельницей была взята под личный контроль Пиотровского, начальнику «гоблинов» все-таки пришлось сдвинуть начало семейного торжества и приехать в контору.

— А дела по изнасилованиям, они всегда темные, — выслушав аргументы Андрея, подтвердил Жмых. — Народ не зря сочинил: «Знает только рожь высокая, как поладили они».

— Если доверять показаниям Маркелова, «ладили» они с Эллой на протяжении нескольких месяцев с периодичностью раз в неделю, — уточнил Андрей. — Это, кстати, подтверждается показаниями старухи-соседки, которые почему-то не были приобщены к делу.

— А откуда стало известно про показания?

— Ольга с ней разговаривала. Старуха рассказала, что неоднократно видела, как Элла, прогуливая уроки, проводила время в комнате Маркелова. Так что не исключаю, что они «ладили» бы и дальше, если бы в один непрекрасный день неожиданно с работы раньше времени не заявилась Калугина-старшая. Тут-то всё и открылось.

— Ну и как Элла объяснила матери свои визиты к соседу?

— Сначала разрыдалась до истерики, а потом покаялась, что не единожды отдавалась дяде Косте. Якобы он угрожал ей, что в случае неповиновения найдет способ отравить и ее, и мать. Здесь — не в переносном смысле, типа «отравить жизнь», а в самом прямом. Например, подсыпать отравы в пищу. Кухня-то коммунальная.

— Бред какой-то!

— Он самый и есть. Но суд, как ни странно, принял эту версию. С учетом профессии Маркелова.

— А кем он работал?

— Провизором в аптеке. В той же, где работала и его мать, которая скончалась примерно за год до этих событий. Кстати, старуха-соседка утверждает, что Костя Маркелов, несмотря на свои полновесные к тому времени двадцать три, был классическим маменькиным сынком. Мать контролировала каждый его шаг, в том числе всячески препятствовала общению с девушками. Так что Элла, скорее всего, стала его первой и покамест единственной женщиной.

— М-да, а жизнь меж тем учит, что как раз из таких вот зачморенных маменькиных сынков и вырастают классические маньяки, — философски рассудил Павел Андреевич.

— Ну, бывает и так, а бывает и эдак, — пожал плечами Мешок. — Да, и еще: в показаниях Маркелова есть один очень важный момент — он настаивал, что за каждое сношение с Эллой Калугиной платил девушке 300 долларов США.

— Я, конечно, отстал от жизни, но думается мне, что это ставка очень недешевой проститутки. Очень интересно. И что же?