Оксана Обухова - Немного страха в холодной воде

— Иди ты в баню, Карпыч, — проговорила Пантелеевна и встала с лавочки. Не глядя больше на почтовика, покрутила поясницей, взяла тяпку и отправилась в огород.

— Смотри, не пожалей потом! — крикнул ей в спину сосед, отлично знавший, что спорить с вредной Матреной, упрашивать — бессмысленно. — Тут чертовщина какая-то творится, а ты меры принимать отказываешься!

Из грядок донеслось повторное упоминание о бане.

На единственной площади приснопамятного Красного Знамени, где встал на прикол пыльный рейсовый автобус, никаких такси с желто-черными шашечками, разумеется, не наблюдалось. Скорее всего, пять минут назад таксомоторы и были, но Надежда Прохоровна, долго дожидавшаяся пока из багажного подбрюшия автобуса достанут ее чемодан на колесиках — замешкалась. Немногие машины расхватали дачники, кого-то встретила родня, кто-то потопал до дома на своих двоих; на площади, окруженной зданиями поселкового совета, почты, магазина и отделения милиции, осталась загорать только столичная бабушка, три часа назад прибывшая в областной центр на московском поезде.

Хорошо, кстати сказать, прибывшая. В купе с кондиционером, на нижней полочке, с приличными попутчиками и крепким чаем под ванильные сушки.

Надежда Прохоровна покрутила головой, погоревала о том, что все хорошее обычно скоро заканчивается, прикинула вес чемодана, поделила его на собственные тягловые силы, умножила на жару и ухабы и решила, что вполне способна докатить его до Матрениного дома: всего-то два километра леса и поля. Взялась уже за длинную ручку…

К пятачку автобусной стоянки лихо подкатил обшарпанный жигуль баклажанного цвета.

Никаких международных знаков в виде шашечек ему не требовалось, из открытого настежь окошка торчала такая типичная, зазывно улыбающаяся таксистская физиономия под белой кепочкой, что Надежда Прохоровна уверенно покатила чемодан к автомобильному багажнику.

Шофер дернул под панельным щитком какую-то пумпочку, и багажник тут же обнаружил щель…

— Куда поедем? — оценивающе оглядывая вероятную клиентку, еще краше разулыбался частный извозчик. Бабулька ему, сразу видать, попалась не нищая — белое в сиреневых цветах платье из тонкой материи, кружевные носочки под белыми босоножками на удобном каблучке, футы-нуты светлая сумочка в тон, шляпка с полями, чемодан не поцарапан… Высший класс бабулька! Платочком батистовым обмахивается.

— Да недалече, — неожиданно низко пробасила бабушка и промокнула крупный ноздреватый нос платком. — Километра два, до Парамоново.

Таксист вмиг поскучнел:

— Через Синявку не поеду. Там мост гнилой, провалимся…

— А как же тогда? — расстроилась вероятная клиентка и обескураженно поглядела на готовый к транспортировке чемодан с уже задвинутой ручкой.

— Через бетонный завод надо, — уныло глядя на пустынную площадь, объявил таксист. Зевнул, почесал пузо под замызганной футболкой. — Круг в пятнадцать километров… Только вокруг озера к вашему Парамонову подъехать можно.

— Тогда поехали, — пожала плечами не нищая носатая дачница.

— Триста рублей.

Судя по тону и выражению плутоватых глаз, цену водила заломил несусветную! Даже покраснел слегка и отвернулся. Российская пенсионерка как-никак, не бабушка Рокфеллера.

Надежда Прохоровна мысленно хмыкнула — в Москве за такие деньги от метро до дома два квартала только и доедешь. Не то что круг в пятнадцать километров…

— Поехали, — сказала весело и сразу села на заднее сиденье «жигулей», позволяя таксисту проявить рвение за несусветные триста рублей, закинуть поклажу в багажник.

Повеселевший мужичок лихо перебросил чемодан через бортик, походя ударил по заднему колесу чумазым шлепанцем и довольный прыгнул за руль:

— С ветерком прокачу! Глазом не моргнете.

…В несусветную таксу, судя по всему, входила светская беседа с пассажиром: шофер болтал не умолкая, ругал местные власти, доведшие мост через Синявку до, в полном смысле, гибельного состояния, хвастался, что скоро в Красном Знамени построят агрокомплекс, газ уже ведут, дела пойдут… «Приедете в следующий раз, ахнете! Фонари как в столице, в парке качели на моторчике, лодочки… Датчане каких-то шибко эксклюзивных свиней обещали завезти…»

Надежда Прохоровна почти не вслушивалась в мешанину из ругательных и патриотических речей, смотрела по сторонам и — ностальгировала. Почти до слез.