Оксана Обухова - Немного страха в холодной воде

Довольно узкая, заросшая сорняками и крапивой тропка тянулась между домом и старыми корявыми яблонями. Суворов подвел Надежду Прохоровну к окошку с забитой фанеркой нижней четвертью, зябко поежился и мотнул подбородком:

— Тут. Тут и стекло выставленное валялось, вот и камушек, на который я взгромоздился…

Надежда Прохоровна привстала на шаткий валун, осторожно провела пальцем по засохшим, выщербленным кускам красноватой оконной замазки, гвоздики, которыми стекло непосредственно к раме крепилось, нащупала…

— А стекло-то давно выставляли, — пробормотала под нос, но Фельдмаршал расслышал:

— Федька через это окно часто сам лазал. Когда мать-покойница еще жива была, так запирала его в доме, чтоб на пьянки не бегал. А он выставит стекло и был таков.

— Узкое, — тихонько удивилась баба Надя. — Тут только ребенку и пробраться…

— Так Федька — усох. Высушили пьянки, издали на тощего подростка походил.

В сгущающихся вечерних сумерках ничего в комнате Надежда Прохоровна не разглядела; осторожно слезла с камня и пошла впереди Суворова по тропке.

Почти все дома Парамонова имели выход в сараи и коровники-свинарники прямиком из дома с тыльной стороны. Там же располагались нужники, там же дрова для печек хранились — удобно, не нужно под дождем и снегом по двору бегать, все под одной крышей. Суворов обогнал гостью, откатил крапчатый валун, подпирающий дверь большого сарая, и широко распахнул дверь из неплотно пригнанных досок:

— Прошу.

Непосредственно сарай Надежду Прохоровну интересовал мало. Щедро заваленный разнообразной рухлядью, он давно потерял первоначальное предназначение, в закутке для свиней валялись ржавые бочки и велосипедные колеса, верстак подломился от старости и тяжести каких-то железяк, что собирал рачительный воришка по всем колхозным межам. Воняло сортиром и душной пылью.

Непрошеные гости прошли через сарай, поднялись по ступеням непосредственно к дому и, пройдя узкую кухню, попали в комнату, где воняло ничуть не меньше. Из кухни несло прокисшим луком, который никто не удосужился по такой жаре убрать со стола, залитый кровью диван распространял и вовсе удушающие миазмы.

Надежда Прохоровна зажала нос и задышала ртом.

— Федор тут лежал? — спросила гундосо, показывая глазами на диван. — Или сидел?

Суворов подбежал к дивану, раскинул руки крестом, далеко назад закинул голову и, приседая над диваном, изобразил позу мертвеца.

— Когда в окно заглянул, — прохрипел он, не меняя положения головы, — с ним глазами встретился. — Почтовик выпрямился и изобразил уже себя, просунувшего нос в дырку. — Федька под самым подоконником лежал, как будто кого в окне разглядывал или ждал. Упокой, Господи, его душу… — Передернув плечами, пожаловался: — Я как с ним лицом к лицу встретился, чуть сам дух не испустил…

Присмотревшись, Надежда Прохоровна заметила, что оконная рама заперта на оба шпингалета, подошла к окну, подергала железный штырек верхнего запора — туго. Противно скрипя, тот поддался только на несколько миллиметров, из потревоженных щелей посыпалась сухая замазка…

— Окно так и было закрыто на все шпингалеты или это уже милиционеры перед отъездом заперли?

— Нет, — с готовностью отозвался Фельдмаршал. — Тут все как есть — стекло выставлено, шпингалеты заперты, фанерку я сочинил, пока эксперт работал.

Надежда Прохоровна отошла от окна в центр довольно просторной комнаты, огляделась — света маловато, но еще не темень. Комната носила следы милицейского осмотра: с полуоткрытых полок шифоньера свисали обтрепанные рукава скомканных рубашек, дырявые носки валялись тут и там, какие-то бумажки белели на полу, на узкой панцирной кровати с протертым до дыр засаленным бельем стоял, по всему видать, выдвинутый из-под постели старинный чемодан с какими-то пыльными проводками-железками. В ногах кровати примостилась тумба с квадратным пятном, очерченным пылью.

— Тут телевизор стоял? — задумчиво предположила баба Надя.

— Стоял, — согласился абориген.

— А где он теперь?

Сергей Карпович огляделся кругом, пожал плечами — может быть, пропил?

Надежда Прохоровна прошлась по комнате, решила, что больше ей тут искать нечего — если что и было, следственная бригада под протокол изъяла, и вышла обратно на кухню.

На прикрытом длинной, прожженной во многих местах клеенке рядком лежали очищенные протухающие луковицы, скобленая морковь, горка горошин черного перца и несколько лавровых листков. На подоконнике стояли закаточная машинка и с десяток жестяных крышек под стеклянные банки. Говорящий набор для глаза опытной хозяйки. Надежда Прохоровна повернулась к печке, засунула голову в глубь ее прокопченного чрева и разглядела то, что, впрочем, и ожидала увидеть — обугленный бок припрятанной скороварки, которую приехавшие милиционеры то ли поленились доставать, то ли не заметили, то ли обратно в печку почему-то запихнули…